И вообще Коляша – джентльмен до мозга костей. Моя бабушка говорила про таких, как он: «На последнюю пятерку найму тройку лошадей!» Он может истратить последние деньги, чтобы купить мне розу, которую зимой, встречая меня с работы, прячет под куртку, чтобы цветок не замерз. И покупает мой любимый кофе – для него дорогой. Словом, о любви к Дольскому я говорить не могу, но он мне симпатичен.
Наверное, он тоже не умирает от вулканической страсти ко мне, но нам с ним всегда легко и весело – что вечерком за чашкой кофе, что ночью в постели, а такая легкость в общении не каждому дана. Это, согласитесь, дар.
Понятное дело, так, как подруге, мне не жить: банкир может исполнить почти любую Олькину прихоть, хотя морально ей вряд ли столь же комфортно, как мне. Так это или не так, каждая из нас удовлетворяется тем, что имеет.
Хорошо хоть жилплощадь какая-никакая у моего журналиста имеется. Это не наследство и не заработанная им собственная жилплощадь, а всего лишь комната в семейном общежитии, которую выбил для него у городских властей редактор газеты. Родом Коля из курортного городка Горячий Ключ, но жить и работать там не хочет – не те масштабы для профессионала.
Какое-то слово в моих размышлениях заставило меня на мгновение застыть: я опять упустила что-то важное. Или показалось?
Комнатушка Дольского, между прочим, с раковиной и газовой плитой, хотя остальные удобства и во дворе. Пардон, в конце коридора. Лучше, чем ничего. Иначе наш роман с журналистом закончился бы, не начавшись, то есть остался на конфетно-букетной стадии.
Самое смешное, в отличие от меня Николаша с оргтехникой не дружит. То есть для него Интернет – темный лес, а к компьютеру он подходит только в одном случае – чтобы набрать нужный текст, то есть использует Интернет как пишущую машинку или источник информации. В крайнем случае, в карты поиграть.
Для этого он заранее узнает, когда Ольги нет на месте, и приходит ко мне на работу.
– Я зарублюсь? – спрашивает он, кивая на монитор.
– Зарубайся, – соглашаюсь я.
– Нет, ты мне включи.
– Все включено. Войди в файл «Программы», найди игры…
– Ларчик, ну что тебе трудно самой всё сделать? А вдруг я нажму что-нибудь не то.
– Ничего, я всё поправлю.
Николаша кладет на стол передо мной шоколадку. Он знает мои вкусы: горький, пористый шоколад с миндалем.
– Ладно, темнота, – сдаюсь я, – включу тебе твою игру.
– Скажи, Киреева, сколько денег тебе нужно для счастья? – врывается в мои размышления голос подруги… Пардон, шефиня, подруга – вне работы. Тот самый вопрос, что задавал Остап Бендер Шуре Балаганову.
– Для сиюминутного счастья или долговременного?
– Для того и другого, – уточняет Ольга Остаповна, то бишь Ольга Александровна.
– Для первого – штук двадцать деревянных. Для второго – десять штук баксов.
– Не хило! Я имею в виду, второе. А на сиюминутном ты не продешевила?
– Отнюдь! – Почему-то Ольга злится, когда я употребляю это слово. «Скажи ещё, с совершеннейшим к вам почтением!» – возмущается она. Но сейчас я даже повторяю: – Отнюдь. Раздать долги, купить босоножки – и счастливее меня не будет человека. Целый месяц!
– Ты же недавно покупала босоножки.
– Вспомнила бабка, как девкой была! В прошлом сезоне. Для женщины главное – обуть ноги. Это как для мужчины – автомобиль.
– Мне никогда не понять твоего ассоциативного, как ты говоришь, мышления, – жалуется президент компании «Каола». – Босоножки, автомобиль, счастье…
– А с какой стати ты задаешь мне вопросы о деньгах?
– С такой, что, возможно, в середине июня, через две с небольшим недели, нам на счет упадет некая очень впечатляющая сумма…
– В середине июня, ты сказала? А сейчас у нас что?
– У нас – конец мая! – Ольга с подозрением смотрит на меня: – Ты не колешься? Анашу не куришь?
– У меня такое впечатление, будто я что-то важное забыла, – медленно произношу я, не обращая внимания на шефские подначки. – Что-то очень личное…
– Я знаю, – говорит Олька, – ты собиралась дать под зад коленом своему газетному писаке!
Не пойму, почему мой бойфренд вызывает у неё такую моральную аллергию. Мужик как мужик. Понятно, не качок и грудная клетка узковата, зато мозгов вполне достаточно, чтобы общение с ним было интересным, плюс характер легкий… Не пойму, кого я уговариваю, себя или мою подругу?
– Чем тебе не глянулся бедный Дольский?
– Я не люблю халявщиков: ни мужчин, ни женщин!
– Николка не халявщик, – протестую я. – Он просто не умеет делать деньги.
– Он не умеет думать. Искать выход. Вообще напрягаться. Раньше за него думала мама, теперь – Лариса Киреева. Как удобно! По-моему, у тебя гипертрофированный материнский инстинкт.