– Ты хочешь сказать, что он меня не любит, а лишь пользуется?
– Ха, любовь! Так я и поверила. Мы ещё в институте говорили: «Любовь придумали евреи, чтоб бабам деньги не платить!»
И тут я на нее, обижаюсь. Всерьез. Она считает, что уж если спишь с мужиком без любви, то надо хоть что-то за это получать. То есть она вовсе не имела в виду, что мужчина должен платить деньги. Но наверняка должен делать дорогие подарки, возить на хорошей машине. Словом, создавать женщине максимальный комфорт. А поскольку у меня ничего такого не было, значит, по ее мнению, я – лох.
Подруга вслух этого не сказала, но по лицу её, слава Богу, я научилась читать. А мне, например, её Лева вовсе не нравится. Но у меня и в мыслях не было говорить Ольке об этом. Ещё древние греки предупреждали, что о вкусах не спорят. А наши предки добавляли: кому поп, кому попадья, а кому и попова дочка. Так что пусть оставит моего Николашу в покое!
В запале, вздыбив от возмущения свои мозги, я наконец вспоминаю то, что забыла. Я забыла, что двадцать восьмого мая истекает шестимесячный срок завещания, после чего я могу вступать в права наследования. Иными словами, получить в свою собственность некий дом в глубокой провинции, оставленный мне умершей теткой.
Ольга шутит, что я могла бы оформить его на себя и наезжать туда в отпуск. Или однажды провести там медовый месяц… Но по привычке говорить всякие непристойности Олька поправляется, что я могла бы проводить там все свои медовые месяцы. Ну, не гадюка ли?
Мы обе знаем, что об этом не может быть и речи. В отпуск, наверное, ближе на Канары поехать, чем в ту глушь. И дом этот ведь выгодно не продашь. Кто такую рухлядь купит? Разве что под сарай возьмёт. И отказаться неудобно, тетка отдала мне всё, что у нее было. Неужели я окажусь такой неблагодарной свиньей?
Ко всему прочему, нынче моя очередь ехать в Италию – подбивать бабки с Серджио и потихоньку готовить его к мысли, что наше успешное сотрудничество скоро закончится. Одна израильская фирма – с подачи Ольгиного Лёвчика – предлагает нам ту же оргтехнику, но на пятнадцать процентов дешевле. Кто умный откажется?
Может, я зря гоню пургу? Так ли уж долго вступать в это самое наследство? Смотаюсь туда-сюда и в Италию успею съездить. Ольга сейчас раскричится. Она ещё месяц назад говорила: «Постарайся ко времени своего отъезда подогнать все дела».
А пока… Я ведь обижена на неё или нет?
– Мне срочно нужен отпуск, – говорю я безо всякого выражения: пусть гадает, в чём дело, раз она такая всезнающая!
– Отпуск. Без содержания? – нарочито строго уточняет шефиня; она номинальный руководитель, потому что соучредителями мы выступаем в равной мере и даже право подписи на документах имеем обе.
– Можно и без содержания, – равнодушно пожимаю я плечами.
– Вы меня удивляете, Киреева. Я вам начальник или где?
Олька нарочно дурачится. Она всегда старается сгладить отношения, когда я вот так, по её мнению, надуваюсь.
– Могут у меня быть личные интересы или с кем? – отвечаю я в том же тоне; мы с ней частенько коверкаем язык. Прикалываемся. – В конце концов, мне давно пора вступать в наследство, а из-за вашей работы я могу прокуковать свое поместье!
В принципе прокуковать – слишком громко сказано. Говорят, я ещё три года могу думать, вступать или не вступать, но моя подруга считает, что дом и так слишком долго стоит бесхозный, так что в конце концов я могу приехать лишь к куче мусора.
Злиться на Ольгу бесполезно. Она уже и забыла о своём выступлении в мой адрес. А напомни ей, скажет, что я злопамятная. Она и продолжает болтать со мной как ни в чём не бывало.
– Ну как на тебя не орать! Ты, конечно, о завещании и думать забыла. Уже решила, что дом этот ничего не стоит, вот и относишься к своему наследству спустя рукава.
– О чём тут говорить! Мне нужно максимум три дня: день на оформление, день на продажу наследства и день на поездку туда и обратно. А через неделю и в Италию полечу.
– После продажи поместья у тебя хоть на ресторан-то останется?
– На какой ресторан? – Я делаю вид, что не понимаю её намека.
– А обмыть?
– Вот ты какая! Хочешь, чтобы я прогуляла и пропила наследство, едва успев его получить?
– Хорошо, уговорила: если денег не хватит, я добавлю. Из кассы взаимопомощи.
Есть у нас такая касса. На чёрный день. Мы держим в сейфе коробку из-под обуви, куда складываем свои незапланированные доходы.
Раньше, говорят, такие кассы существовали на предприятиях, и кто хотел, с каждой зарплаты вносил туда какие-то деньги. Как в сберкассу. Только процент не шёл. Зато в случае необходимости можно было взять из неё приличную сумму, а потом постепенно отдавать.