Такого со мной ещё не случалось. Я всегда считала, что готовить еду, пусть это всего лишь бутерброды, – прерогатива женщины. Потом вспомнила, что Федя много лет жил один, воспитывал дочь и потому заботиться о других считает само собой разумеющимся. Как бы то ни было я жевала хлеб с маслом и колбасой с особым чувством: мужчина, который мне нравился, приготовил их для меня!
Делать мне было нечего. Осматривать закоулки дома расхотелось, потому я решила съездить на переговорный пункт и снова позвонить Ольге. В глубине души я надеялась, что на фирме случилось что-то непредвиденное и мне срочно придётся уехать. Появится уважительная причина сбежать от этой внезапно накрывшей меня влюблённости. Я была просто переполнена ею. И ходила теперь осторожно, словно боясь её расплескать.
Но это меня и беспокоило. Чувство, которое всё равно ничем не кончится. Это как влюбиться в инопланетянина, который ремонтирует на Земле забарахлившую в космосе летающую тарелку. Ещё немного времени, и его космический лайнер мелькнёт в звёздном небе, чтобы больше не вернуться никогда…
Соседский двор был пуст, словно в доме не осталось никого. Надо было бы зайти, узнать, не нужна ли помощь, но я трусила. Представляла, какие обвинения вывалят на мою голову родственники бедной женщины. Если бы я не объявилась в их городке, Лида до сих пор была бы жива.
Может, я напрасно думала так о незнакомых людях, но всё равно я не могла заставить себя войти в соседский двор.
Я закрыла дверь и спустилась к своей машине.
Заждался, бедняжка, свою хозяйку. Я ещё только отыскала на брелоке ключ от Федьки, как почувствовала, что мне в бок уперлось нечто металлическое, и приглушенный голос проговорил в самое ухо:
– Отойди от машины. Медленно иди к калитке. Улыбайся…
– Так ведь нет никого, кому улыбаться?
– Не важно. Случайному свидетелю. Он должен видеть, что ты рада мне, своему лучшему другу.
Я скосила глаз на «лучшего друга». Кожаное пальто. Каскетка надвинута на глаза. Темные очки. Случайный свидетель действительно немного увидит.
– Надо было бороду приклеить, подбородок у вас характерный.
Мой пленитель на замечание беззлобно пробурчал:
– Поговори мне!
Не строит из себя кровожадного бандюгу, и на том спасибо. Просто ухватил меня за локоть своими цепкими пальцами, так что я даже не подумала сопротивляться.
И вправду, как два лучших друга мы подошли к стоящему поодаль черному «форду». Значит, одна часть костроминских «крутых» любит «мерседесы», а другая – «форды». Судя по номеру и обивке, это не тот «форд», на котором я вчера ездила в Ивлев.
Меня усадили на заднее сиденье, где уже сидел мужчина с перевязанной рукой. Вполне знакомая мне личность.
– Здравствуйте, Моряк! – сказала я.
Думала, он, как мужчина, поздоровается первый, не дождалась.
– Привет, подруга, – однако хмуро отозвался он. – Не боись, в случае чего я придушу тебя и одной рукой. Причем с удовольствием.
– А мне говорили, вы на мокрое не подписываетесь.
– Правильно говорили, я сверну тебе шею безо всякой крови. Всухую.
Честно говоря, я испугалась. Лиду убили почти так же: силой усадили в машину и увезли.
Я запретила себе проводить подобные аналогии, чтобы не паниковать раньше времени. Не могут же меня убить только за то, что я подставила подножку Моряку!
– Кончай запугивать девчонку, – предупредил мой «лучший друг». – Шеф сказал, без глупостей.
– Без глупостей! Она меня чуть инвалидом не сделала!
– Сам виноват, – равнодушно заметил тот. – Мне Щука рассказывал. Зачем ты к дочери Михайловского привязывался?
Моряк замолчал. Если на «фордах» разъезжают ребята Бойко, значит, мной заинтересовались вовсе не эфэсбэшники – тоже мне, фигура! – а те, что торгуют оружием. Почему я опять подумала о людях из ФСБ? Успокаивала себя, да и только. А в самом деле, почему ребята из этого ведомства мной не интересуются? Может, их в этих краях попросту нет?
Далматову, понятное дело, мой дом приглянулся. А этим? Оружия у меня никогда не было. Я не изъявляла желания его купить.
Что я могу им сказать такого, чего бы они не знали? Что я продала дом? Но вряд ли он их интересует.
В то, что в тёткином доме может быть что-то спрятано, я не верю. Да и стали бы они возиться с какими-то там кладами?
Не знаю, почему я так усиленно пыталась разгадать загадку, которую как раз и предстояло разгадать в результате этой самой поездки. У меня мелькнула мысль, что зачастую у самых трудных с виду загадок оказывается элементарно простое решение, но я отогнала её. Не может быть, чтобы я волновалась – вернее, меня заставляли волноваться – из-за какой-то ерунды!