Хейм хлопнул Петерса по спине:
— Я знаю. Ты опасаешься, что в будущем могут возникнуть межзвездные войны, если планеты станут суверенными. Не беспокойся. Это же абсурд. За что будут бороться цельные, независимые в экономическом отношении, изолированные миры?
— Одна межзвездная война только что закончилась, — напомнил Петерс.
— Угу. Что или кто ее вызвал? Некто, не желавший дать человеческой расе развиваться так, как ей хочется. Моше, вместо того чтобы ставить себя в точку замерзания, вместо того чтобы превращаться в какое-то ничтожество и мелюзгу только из-за страха утратить контроль, давай изберем тактику, которая приведет к совершенно противоположным результатам. Давай выясним, сколько видов общества — человеческих и не человеческих — смогли бы обойтись без нацеленного на них полицейского ружья. Мне кажется, здесь вряд ли может быть какой-то предел.
— Ну… — Петерс покачал головой. — Может быть. Я надеюсь, что ты прав. Потому что связал нас по рукам и ногам, чтоб тебе пусто было.
Адмирал говорил без всякой злобы. Помолчав минуту, он добавил:
— Должен признаться, у меня немного отлегло от сердца, когда Президент де Виньи принес официальное извинение за то, что наш корабль держали на приличной дистанции.
— Я ведь тоже извинился, от себя лично, — низким голосом сказал Хейм.
— Хорошо! — Петерс протянул руку и коротко рассмеялся. — Принято и забыто, проклятый ты старый скандинав.
Хейм тоже облегченно улыбнулся.
— Отлично! — воскликнул он. — Пошли в дом и займемся подготовкой к пьянке. Боже, сколько нас ждет всевозможных историй и анекдотов!
Они вошли в гостиную и сели. Появилась служанка, сделала реверанс и остановилась в ожидании.
— Чем тебя угощать? — спросил Хейм. — Кое-какие деликатесы у нас здесь пока еще в дефиците и, разумеется, не хватает автоматов, так что приходится держать большой штат прислуги. Но что касается винных запасов, то в этом французам, как всегда, нет равных.
— Пожалуй, я бы выпил виски с содовой, — сказал Петерс.
— Я тоже. Здесь, на Новой Европе, мы и впрямь отвыкли от виски. Э… с Земли скоро прибудут караваны с грузами?
Петерс кивнул:
— Некоторые уже в пути. Парламент будет вне себя, когда я доложу о сделанном вами, и неизбежно возникнут разговоры об эмбарго, но ты ведь знаешь, это ни к чему не приведет. Если мы не станем начинать военных действий, чтобы удержать вас против вашей воли, будет бессмысленно враждовать с вами путем мелких досаждений.
— Что еще раз подтверждает сказанное мной. — Хейм по-французски произнес служанке распоряжения относительно напитков.
— Пожалуйста, только не надо больше разговаривать на эту тему. Я ведь уже сказал, что принимаю это как свершившийся факт. — Петерс наклонился вперед. — Но могу я задать тебе один вопрос, Гуннар? Я понимаю причины, заставившие Новую Европу сделать то, что она сделала. Но ты лично… Ты мог бы вернуться домой, стать всемирно известным героем и миллиардером со своими трофейными богатствами. Вместо этого ты принял здешнее гражданство… нет, ради бога, они чудесные люди, но это не твой народ!
— Теперь мой, — спокойно ответил Хейм.
Вытащив трубку, он набил ее. Его речь продолжалась словно бы сама по себе:
— Как это обычно и бывает, мотивы здесь самые разные. Мне необходимо было оставаться здесь до конца войны. Сражаться пришлось много, а потом кто-то должен был налаживать космическую защиту. И… видишь ли… на Земле я был одинок. А здесь я нашел общую цель с людьми, с людьми в лучшем смысле этого слова. И в придачу — целый мир, просторный, открывающий бесконечные перспективы. В один прекрасный день, когда я почувствовал тоску по дому, на меня вдруг словно нашло озарение: а почему, собственно, я тоскую по Конни? Ее ведь уже нет на Земле и никогда больше не будет. Тогда зачем мне туда возвращаться? Чтобы покрываться плесенью среди своих долларов? Если моя дочь захочет сюда приехать, я буду рад. Не захочет — ее дело.
Итак, теперь я министр Космоса и Военного Флота Новой Европы. У нас не хватает рабочих рук, опыта, оборудования — буквально всего. Можешь назвать что угодно, и почти наверняка окажется, что нам этого не хватает. Но я вижу, как мы постепенно растем, день за днем. И в этом есть доля моего труда.
Он разжег трубку и выпустил клуб дыма.
— Я вовсе не собираюсь занимать место в правительстве дольше, чем это будет необходимо, — продолжал он. — Я хочу начать серию экспериментов с океаническими культурами и провести исследования других планет и астероидов этой системы, и основать свой торговый флот, и… черт побери, я просто не в состоянии перечислить все свои планы. Я не могу терять время, прежде чем снова стану лицом, не состоящим на государственной службе.
— Однако ты все же его теряешь, — заметил Петерс. Хейм посмотрел в окно на море, солнце и небо.
— Что ж, — сказал он. — Это стоит того, чтобы принести некоторую жертву. Здесь затронуто больше, чем один только этот мир. Мы закладываем основу… — он сделал паузу в поисках подходящего слова, — основу адмиралтейства. Или, иными словами, космического министерства. Которым будет управлять человек, которое будет охватывать всю Вселенную.
Вошла служанка с подносом. Хейм был рад этому, не только потому, что мог освежиться, но и потому, что это давало возможность сменить тему. Он был не из тех, кто любит поговорить на серьезные темы. Человек делал то, что должен был делать, этого было достаточно.
Девушка наклонила голову.
— К вам еще гости, мсье, — сказала она по-французски.
— Хорошо, — отозвался Хейм. — Должно быть, это Андре Вадаж с женой. Тебе они понравятся. Именно благодаря ему мы и вылезли из всей этой каши. Теперь он имеет возможность полностью ублажить свою любовь к простору, доставшуюся ему в наследство вместе с генами цыгана, на ранчо в Долине Борде площадью в 10000 гектаров, при этом он по-прежнему остается певцом, равных которому нет во всей Солнечной Системе.
— Я буду очень рад познакомиться, — сказал Петерс, проводив вышедшую служанку оценивающим взглядом. — Ты знаешь, Гуннар, — пробормотал он, — мне кажется, я нашел весьма вескую причину, объясняющую твое решение остаться здесь. Количество красивых девушек на Новой Европе просто ошеломляющее, и все они, по-моему, смотрят на тебя как на идола.
На глаза Хейма набежало мимолетное облачко.
— Боюсь, они здесь несколько иные, чем на Земле. О, ну что ж, — он поднял свой бокал.
— Скэл.
— Шалом.
Хейм и его гость встали, когда в гостиную вошла чета Вадаж.
— Бьенвену, — сказал Хейм, дружески пожал руку своему другу и поцеловал руку Даниель. Теперь он уже научился делать это только уважительно.
«Удивительно, — думал он, глядя на девушку, — как быстро заживает нанесенная ею рана. Жизнь — это, к сожалению, далеко не волшебная сказка, и в ней рыцарь, победивший дракона, не всегда получает в награду принцессу. Ну и что из того? Разве нашелся бы человек, пожелавший жить в мире, менее богатом и разнообразном, чем настоящий? Ты распоряжался собой, как кораблем — с дисциплинированностью, благоразумием и мужеством, — и в конце концов нашел свою гавань. К тому времени, когда ты, выполняя данное ей обещание, станешь крестным отцом ее первенца, тогда твои чувства к ней, вероятно, ничем уже не будут отличаться от чувств дяди по отношению к своей племяннице».
«Нет, — вдруг понял он, ощутив, как сердце внезапно забилось быстрее, — это произойдет даже раньше». Война кончилась. Он мог послать за Лизой. И почти не сомневался, что вместе с ней, или без нее, к нему прилетит Джосселин.