— А мне еще моднее и дороже! — вмешивалась третья.
Галантерейщица Дис распахивали ящики, открывала коробки, отвинчивала крышечки пузырьков. Заструился каскад лент и шалей, вуали и воротнички повисали в воздухе, как облачка, воздух шуршал, щелкал, шелестели благоухал. Барышни вертелись, как три юлы; они умудрялись одновременно нюхать духи, прикладывать к себе кружева и вдобавок поторапливать хозяйку. Еще они хихикали, спорили, ссорились и болтали, как тридцать три сороки. Оглушенная Лиза втянула голову в плечи.
— …а я и говорю маменьке: с какой стати мне опять надевать розовую шляпку!
— …а вот я вчера на балу была в бирюзовом шелке, и господин министр Гранфаллон пригласил меня три раза!
— …ну конечно, ему понравилось платье, а не ты!
— …а мне папенька обещал новые бусы, так к ним надо и платье!
— А вы слышали, теперь в моде все фиолетовое?
— Что ты понимаешь, черное теперь будет в моде! Мы уже заказали домой черную обивку для мебели!
— Да вы обе ничего не понимаете! Будут носить и черное, и фиолетовое!
— …но господин Гранфаллон не носит черное!
— Господин Гранфаллон и фиолетовое не носит!
— Он такой любезный!
— Ему так идет лазоревый цвет!
— То-то ты не вылезаешь из лазоревого! Рассчитываешь выйти за него замуж?
— У меня, в отличие от тебя, и так куча поклонников! А голубой мне идет — все оттенки!
— Ах, какая прелесть!
— Ты что, тебе не к лицу!
— А тебе не идут эти духи!
«Ну вот, и здесь тоже…» — неприязненно подумала Лиза, вспомнив, как главная модница их класса Юлечка Южина томно спрашивала у кого-нибудь из своей свиты: «А кто у нас в классе самая красивая, кроме меня?»
Радингленские барышни продолжали толкаться и спорить, и вдруг одна из них заметила Лизу:
— А ну подвинься, замарашка!
— Что это она тут делает? — включилась другая.
— Покупает нитки на три грошика! — хихикнула третья.
— Наверное, у ее хозяев совсем в кармане пусто, раз она ходит в таком куцем платьишке!
— Ты чья служанка, рыжая?
Лиза в отчаянии вжалась в угол, но тут, по счастью, галантерейщица извлекла из шкафа целую коробку черных и фиолетовых лент и шарфов, и девицы благополучно забыли и про Лизу, и про хозяйку, сунув носы в тряпичную груду. Лиза отвернулась — глядеть на кривляющихся девиц было не слишком-то приятно — и в просвете между тяжелыми вышитыми занавесями увидела на стене кладовой, заставленной шкафами и шкафчиками с разнообразной мануфактурой, приметную картину.
Картина в полный рост изображала величественную даму в черном платье и с роскошными медными косами, уложенными короной вокруг головы. «Бабушка?! поразилась Лиза, и сердце у нее заколотилось, как после эстафеты. — Ну да, точно Бабушка, только молодая и не седая еще… Откуда?!» Приглядевшись, Лиза увидела, что это не картина, а необычайно искусно вытканный гобелен. Она машинально сделала шаг вперед, чтобы повнимательнее рассмотреть удивительный портрет, почувствовала на себе взгляд галантерейщицы и обернулась. «Ну вот, туда, наверное, нельзя, и сейчас меня выгонят…» Но хозяйка лавочки смотрела на нее ласково и встревоженно; поглядев на покупательниц, поглощенных примеркой черно-фиолетовых шарфов, галантерейщица подошла к Лизе и прошептала ей на ушко:
— Не обижайся на них, что с них возьмешь, с глупышек-пустышек… Вот посмотри лучше — тут мои любимые насекомыши!
Лизин взгляд уперся в прелестнейшую в мире заколку — переливчатого перламутрового махаона, который лежал на прилавке в окружении куда более скромных мотыльков и бабочек.
— Гномская работа, — тихонько сказала галантерейщица. — Редкость по нашим временам. Нравится?
Лиза кивнула, не находя слов.
— Возьми в подарок. — И галантерейщица вложила заколку в руку онемевшей Лизе. — Она так подходит к твоим чудесным волосам— королевская вещица!
Тут галантерейщица посмотрела сквозь витрину на улицу и обеспокоенно сказала:
— Вот что, милая моя, уже скоро стемнеет, так что беги-ка ты домой, ладно?
Она тихонько подтолкнула Лизу к выходу и уже на пороге шепнула на ухо:
— Пусть всякие там носят модное, черное, фиолетовое и серо-буро-малиновое. Ты, все равно особенная, золотце мое!
И Лиза, едва успев сказать «спасибо», очутилась на улице, изумленная и растерянная.
Она огляделась. Солнце клонилось к закату, заливая улицы Радинглена расплавленным золотом.
— Фр-р-р! — произнес возникший у нее под ногами Мурремурр. — Она совершенно права!
— Я надеюсь, вам не отдавили хвост? — участливо спросила Лиза, наклоняясь к коту и учтиво гладя его по бархатной спинке.
— Не успели, мурмяу. Позволю себе заметить, сударыня, что сейчас самое время полакомиться мороженым.
— А вы?
— Не стоит беспокойства. Кискисси любезно угостила меняу молочком.
Лиза, наконец, смогла воздать должное бесконечному мороженому, которое за все это время ничуть не подтаяло и было холодным, как только что скатанный снежок. Она медленно шла по обсаженной безлистыми деревьями улице, сосредоточенно лизала мороженое, которое и не думало кончаться и все время меняло вкус — то с дынного на смородиновое, то с бананового на шоколадное. А еще она на ходу продолжала рассматривать подаренную заколку, не в силах отвести глаз от сверкающих крыльев чудесной перламутровой бабочки. И поэтому неудивительно, что Лиза не смотрела по сторонам.
Бум!
Лиза налетела на какого то мальчика лет шестнадцати и вскрикнула от неожиданности. Он ловко подхватил падавшее мороженое и протянул Лизе.
— Спасибо большое, сказала она.
— Вот это да! воскликнул он, вытаращив на Лизу зеленые глаза. Настоящая рыжая!
«Да что им всем моя рыжесть покоя не дает?!» — возмутилась Лиза, а вслух сказала:
— На себя посмотри! Ты тоже довольно настоящий рыжий!
— Я — другое дело. Я здешний принц, — немного смущенно объяснил мальчик. — Инго меня зовут.
Тут только Лиза разглядела его как следует. Мальчик был высокий и бледный. У мальчика были изумрудно-зеленые, очень грустные и какие-то взрослые глаза. Мальчик был облачен в чёрный бархатный камзол с белейшим кружевным воротничком. И был он действительно едва ли не рыжее Лизы. Просто рыжее некуда, И тоже весь в веснушках. В ярко-алом закатном свете его волосы горели, как огненный растрепанный цветок. Он был похож на Лизино отражение, которое она привыкла видеть в зеркале.
— А ты кто? — спросил он,
— Я? Я Лиза, — неловко представилась девочка.
Принц присвистнул и спросил:
— Лиза — это Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс?
«Ничего себе! — подивилась Лиза. — Знает мои имена! И где это он в Радинглене книжку Маршака нашел? У Гарамонда, что ли?»
— Ага, — кивнула она. — И еще Беттина, Тибби… — она вспомнила еще одно имя и добавила:
— И Лиллибет.
Рыжий Инго замер.
— Нет, не может быть, так не бывает… Ты здесь откуда? — спросил он, понизив и без того негромкий голос почти до шепота. Отвечать ему «От верблюда» почему-то не хотелось. Он был ужасно симпатичный и, кроме того, кого-то смутно напоминал. Только вот кого?
— Из вон той лавочки, — ловко вывернулась Лиза и осторожно добавила: — А ты? Принцы-то просто так по улице не ходят…
А про себя подумала: «Нет, ну на кого же он похож? Я ведь где-то его видела, честное слово! Надо спросить».
— Я и не хожу, — грустно ответил он. — Я так, недоразумение. А ты вон и вовсе мне снишься — не может же такое быть наяву… А на самом-то деле… — и глаза у него стали совсем печальные, — на самом-то деле…
Договорить принц не успел.
Откуда-то вдруг налетел сильный порыв ледяного ветра, промчался над домами, срывая черепицу с крыш и с безжалостным треском ломая ветви деревьев. Он зло рванул Лизину одежду, грубо растрепал ей волосы. Небо потемнело, как будто ветер тащил за собой ночь, как сумеречный занавес, и затягивал ею город. Немногочисленные прохожие бросились бежать, прячась в ближайших домах, двери и окна захлопывались. «Смотрите! — на бегу прокричал кто-то, тыча вверх. Мышекрысы! Дворцовая стража!»