Сущее ожидает возможности наполнить дарами ваши руки, но двери ваши на засове. Сущее стремится излить на вас свои щедроты, но увы, сосуды ваши перевернут вверх дном. Сущее стремится войти в вас, но из чистого страха вы не оставляете ему и щели. При этом вы до такой степени наполнили себя мусором, что даже если бы оно и вошло, ему не нашлось бы места. В вас не осталось места для Него.
Его милости становятся доступны лишь тогда, когда вы полностью беспомощны, безвольны. Ощущение беспомощности как таковое сводится к чувству стыда Такому, что сказать: "я", — и то стыдно. И тут возникает вопрос: а на каком основании смеют произносить: "Я есть"; на каком основании объявляю себя способным совершить что бы то ни было.
Однако жизни наши свидетельствуют об обратном. Все ваши предприятия окончились провалом. Тщетными оказались все ваши усилия — они ни к чему не привели. Все построенные вами крепости превратились в руины, а вы все никак не опомнитесь и продолжаете свою деятельность. До тех пор, пока это будет продолжаться, в вас не проникнет стыд. Поэтому Нанак говорит: "Стыд — это молитва". До тех пор, пока вы не перестанете произносить: "Я знаю," — вы не будете способны склонить голову. Склоняет ли когда-нибудь голову ученый? Голова его не знает поклонов. Его тело может сгибаться, шея же остается высокомерно несгибаемой.
В учении суфиев используется одна широко известная история. Два школьника дружили, пока учились в школе. Потом их пути разошлись: один стал могущественным королем, другой — факиром. Такова была воля судьбы! Король жил во дворце, тогда как нагой факир скитался по городам. Король купался в славе, факиру она была неведома.
Как-то случилось факиру оказаться в столице, где жил король. Король подготовился к его приему — ведь факир был его школьным другом. Весь город был залит светом фонарей, а улицы усыпаны цветами.
Путники, встреченные факиром на пути в город, сказали ему: "Какой же король эгоист! Он сделал все эти приготовления лишь для того, чтобы продемонстрировать роскошь своей жизни. Огни горят не только в каждом доме, но и на улицах. Весь город стал похож на Карнавал огней. Он покрыл ступени, по которым ты будешь подниматься, золотыми пластинами, инкрустированными драгоценными камнями. Он желает показать тебе, что ты всего лишь факир, в то время как он утопает в роскоши и купается в славе". "Поглядим на его высокомерие," — отвечал факир.
И вот настал день встречи факира со своим старым другом. Весь народ повалил к городским воротам встречать гостя. Явился и король. При виде друга он остолбенел. То не был сезон дождей, однако факир был по колено в грязи! Однако было бы неловко задавать ему лишние вопросы в присутствии такой толпы народа. Пройдя по сверкающим ступеням во дворец, факир уселся на бесценный ковер, специально расстеленный в его честь, — и испачкал его!
Тут король, наконец, не выдержал: "Друг мой, — спросил он, — дождей нигде не было, нынче не сезон дождей, как же ты умудрился так выпачкать ноги?"
"Как ты хотел продемонстрировать мне свое благосостояние, так и я хотел продемонстрировать тебе свою бедность," — был ответ.
Король рассмеялся и сказал: "Так подойди, брат, и давай обнимемся, поскольку оба мы ничего не достигли. Мы все те же, что и по окончании школы".
Не только благоденствие, но и самоотречение может стать причиной высокомерия. А высокомерие является единственной преградой. Стоит избавиться от высокомерия, как остается один стыд.
По словам Нанака, человек, преисполнившийся стыда, купается в милостях Господа. Ценность представляют лишь стыд да скромность. Пока вы высокомерны, Он вам не нужен. А как можно достичь того, в чем не нуждаешься? Вы никогда по-настоящему не взывали к Нему, не желали Его, не нуждались в Нем. Если вы когда-либо Его и призывали, то всегда ради чего-то другого: был болен ребенок, или вы с кем-то судились. Но никогда вы не призывали Его лишь ради Него Самого!
До тех пор, пока вы не призовете Его лишь ради Него Самого, все молитвы ваши будут ложью, не имеющей отношения к божественному. Вам хочется чего-то мирского, и, возможно, вы могли бы получить это от Всевышнего.
Один богач был при смерти. Он созвал священников и спросил их: "Если я пожертвую сто миллионов рупий вашему храму, смогу ли я рассчитывать на место в раю?" То был вопрос, естественный для человека, всегда мыслящего в терминах богатства.
"Попытка не пытка, — отвечал монах, — однако я не берусь чего-либо обещать. Никогда не слыхал, чтобы кто-то подобным образом бронировал места в раю. Но раз уж вам все равно суждено расстаться с богатством, почему бы не попробовать?"