Низкорослый кавралин утвердительно кивнул.
— Я говорил с Оки и Анурятом, — проговорил Умка. — Они сказали, никто побить его не сможет. Верю им.
— Вот как… — протянул Арепу.
Некоторое время он задумчиво смотрел на огонь, но Элгар сразу почувствовал: решение было принято задолго до того, как они вошли в павильон.
— Сейчас воевать против них не можем, — отрезал оленевод. — Лед подтаял — на санях и нартах не проехать, лодки тоже до лета не пройдут, все море в льдинах. Мы уже решили…
Старый медведь громко, скрипуче расхохотался. Элгар вздрогнул. Он еще не слышал, чтобы его воспитатель так неприятно и зло смеялся.
— Послушай себя, Арепу, — утирая выступившие от смеха слезы, продолжил Умка. — Ты кого сейчас обмануть хочешь?
Предводитель оленеводов подобрался и недобро нахмурился.
— «Сейчас сражаться не можем», — Умка глумливо перекривил его слова. — Скажи, зачем ты тогда явился на большой сбор и своих людей привел? Не много ли чести, чтобы отказать в помощи одному старику?..
— Я не лгу! — возмущенно воскликнул вождь.
— Верно, не лжешь, — согласился старик. — Вы собираетесь воевать не против сыроедов…
В шатре повисла гнетущая тишина. Все взоры устремились на Омрына.
— Я ничего не говорил, — быстро сказал торговец. — Он сам догадался.
Умка кивнул.
— Только сыроедов бить сейчас надо! Их вождь знал, что напасть в ответ на них не сможем, оттого и храбрился. Знает, что сильнее всегда тот, кому нельзя отомстить. Если разнесется слух, что он нас пугнул — к лету еще сто человек к нему примкнут. Нового Якунина хотите?
Сидящие в яранге мужчины громко захохотали.
— Якунин! — насмешливо сказал Арепу. — Якунин в железе ходил, из большой пушки стрелял. Где уж ему до Якунина?!
— Верно, в железе ходил, — спокойно сказал Умка, глядя на развеселившихся мужчин. Своими грубыми, громадными пальцами он прикоснулся к висящему в ухе кольцу.
Смех и возгласы мужчин оборвались. Умка продолжил:
— Вот только убили его копьем и стрелами — и не спасли его железо или пушка. А храбрился он оттого, что по одному его слову сотня таньгу и тысяча коряков приходила!
— Все равно нельзя сравнивать, — запротестовал оленевод. — Рыргин, ты что скажешь?
Вождь селения Улык неприязненно посмотрел на Умку.
— Мы могли драться против инук, — быстро заговорил он. — Это Умка отказался биться с их вождем. Его трусость во всем виновата.
Старик не пошевелился, он вообще не смотрел в сторону Рыргина.
— Омрын, что ты скажешь? — продолжил расспросы Арепу.
— Меня с самого начала не слушали, — поджал губы коротышка. — Если бы все сделали, как я предлагал, обмана бы не случилось. Нужно было встречаться на нашем берегу, не нужно было полагаться на Умку. Я бы сам поговорил с инук, только не с их молодым вождем, а с рассудительными старейшинами…
— Они бы голову твою на палку насадили, — тихо сказал старый медведь.
— Может, и насадили бы, — кавралин не растерялся. — Но скорее бы меня убили, чем провели.
— Хватит себя хвалить, — прервал его Арепу. — Что скажешь про их вождя?
— Умка прав. Мальчишка храбрый и сильный, под его руку люди охотно пойдут. На Имегелине против нас вдвое больше их было, к лету втрое большее число соберут. Вы готовите поход на юг, это так. Только оружие где будете брать?
— Ты сказал, что договоришься с коряками, — напомнил чавчу.
— Договорюсь, — кивнул Омрын. — В этом году будет вам чем воевать. А в следующем? А через два года? Через десять?
Арепу крепко задумался. Как и большинство луораветлан он привык жить сегодняшним днем и не загадывать дольше, чем в кладовой оставалось запасов. Но перспектива оставить детям незавершенные войны и опасных врагов пугала. Арепу был слишком молод, чтобы участвовать в войне против Якунина и его сильно смущало это обстоятельство. Умку и других стариков навсегда запомнят как героев, защитивших свой народ от страшного врага. А как запомнят Арепу и его сверстников?..
— Что предлагаешь, Умка? — осторожно спросил помрачневший вождь.