Элгар продолжал крепко держать пленницу, она не пыталась вырваться.
— Необычный попался улов, — задумчиво проговорил юноша. — Взгляните-ка.
Он силой заставил девушку вытянуть связанные руки и разжать ладони. Даже в тусклом свете догорающего костра было заметно отсутствие мозолей. Руки красавицы были чистыми и мягкими, как у младенца.
— Како! — изумленно воскликнул Умка. — Видно, сыроеды ее чтут как богиню.
Умка склонился над девушкой и силой поднял ее подбородок.
— Что скажешь? — проревел он.
— Мой брат снимет с тебя шкуру и натянет ее на барабан!
— Скорее уж я его натяну, — расхохотался Умка. — Не снимая шкуры…
Тиркыет не разделял веселья.
— За жену или ребенка мы могли бы выменять что-то ценное. Но много ли он даст за свою сестру?
— Мы не похитители, — сплюнул Омрын. — Торговать людьми дурное дело. Пусть таньги и коряки этим промышляют. Говорю, убьем ее, будет инук урок.
— Погоди… — Тиркыет похлопал коротышку по плечу. — Послушай-ка, Омрын. Да и вы, люди.
Он увел чавчу и морян в сторону, что-то вполголоса обсуждая с ними. Элгар догадался, что беглый раб придумал как навредить Умке.
— Мы в бою потеряли Гыргола и Таната, — проговорил Умка. — А на этом трусе — ни царапины. В следующий раз с копьем первым в бой пойдет, уж я прослежу. Да еще Омрына решил подговорить.
— Отчего все-таки между тобой и Омрыном такая вражда? — спросил Элгар.
— Самые жестокие ссоры всегда между братьями, — ухмыльнулся старик.
— Омрын твой брат? — удивился юноша. — Он же…
— Сопляком был, когда я уже весь Юг исходил? — подсказал Умка. — Первой женой моего отца была Чейвыне по прозвищу Великанша, моя мать. Когда она умерла, отец долго горевал, но потом взял себе вторую жену. От нее-то Омрын родился. Отец говорил, что он в деда ее удался. Тот тоже был большим хитрецом и коротышкой.
— Продавец иголок? — юноша вспомнил недавний рассказ.
Умка кивнул. Никогда раньше старый медведь не говорил о своих близких родственниках, и тем более не упоминал о родстве с Омрыном. Элгар хотел расспросить великана подробнее, но не успел.
— Тише, лисенок. Кажется, они до чего-то договорились.
— Ну что, сглупил, Умка? — подошедший Тиркыет ухмыльнулся. — Думал, схватил вождя, а оказалось, бесполезную девку приволок.
— Что приволок — то мое, — хмуро отозвался великан.
— Мы посовещались и решили, — подхватил Омрын. — Ты больше не нашего рода, Умка, живешь сам по себе, твой дом — твои порядки…
— Ты тоже не нашего рода, Омрын, — старый медведь напрягся, его лицо помрачнело. — Только я сам ушел, а тебя прогнали. Многие про то забыли, но я не забыл. Помощь мне ваша не нужна, сам управлюсь. Только тому, кто тронет мою добычу, я руку оторву.
— Много воли взял, Умка! — рявкнул Тиркыет. — Не один ты сражался, не одному тебе и девка достанется!
Мужчины начали громко спорить и ругаться. Оказалось, что Тиркыет и Омрын не всех убедили в своей правоте, слово за слово, и оленеводы согласились, что прав Умка. Пленница, напуганная угрозой скорой расправы, прижалась к Элгару и задрожала. Вздрогнув от ее прикосновения, юноша невольно опустил руки. Его ноздри защекотали ее растрепанные темные волосы. Она тотчас опомнилась, отпрянула и сверкнула злыми черными глазами. Элгар почувствовал необъяснимую грусть и обиду, как будто у него отняли нечто дорогое и важное.
— Да что мы спорим, их же только двое! — воскликнул Тиркыет и выхватил нож.
Это было последним, что он сделал в жизни. Элгар подскочил и ударил. Кулак юноши с хрустом врезался в горло проводника, Тиркыет захрипел и повалился замертво, продолжая сжимать бесполезное оружие. Рыгрин попытался ткнуть Элгара копьем, но тот с невероятной быстротой и ловкостью перехватил оружие и вырвал его из рук нападающего.
— Кэля! — заголосили оленеводы и испуганно попятились прочь. — Не приближайся! Мы вам вреда не желаем, в ваши ссоры не лезем.
— Трусы! — взвыл Рыгрин.