Это было отвратительно, но сделало их ближе.
Нет, они по-прежнему срутся до кровавой пены, когда Стив на третьей скорости херачит 120 миль в час в погоне за очередным ублюдком; срутся, когда Дэнни засыпает под орущий телевизор (да, Стиву, мать его, кажется, что звук, поставленный на одиннадцать чёртовых делений — это орущий телевизор, а при десяти делениях Дэнни даже с дивана ни черта не слышит, что тут говорить о спальне на втором этаже!); они срутся, когда выбирают в маркете продукты, потому что обезжиренное молоко — это просто вода, а слишком жирное плохо сказывается на желудке (не все, вообще-то, умеют переваривать древесную кору или прошлогодние консервы). Они срутся, и Дэнни психует — швыряет что-нибудь куда-нибудь, скрежещет зубами, орет, что морские котики — это не стиль, блядь, жизни, а какой-то чёртов третий гендер, с которым может ужиться только такой же чокнутый солдафон, которому чуждо всё человеческое — например, принимать душ за четыре минуты, а не за полторы.
Стив, расставив ноги и закинув руки на спинку дивана, спокойно смотрит в потолок и слушает, что нормальные люди не могут просыпаться за одну треть секунды, нормальным людям нужно секунд пять, чтобы сориентироваться в пространстве, уж прости их, простых смертных, и кстати, Дэнни из вот таких вот ребят. Стив быстро и монотонно доедает свой омлет на завтрак и слушает, что блага цивилизации работают на тех, кто платит налоги, что не нужно колотить в дверь ванной или врываться туда с оружием, если Дэнни не выходит оттуда по секундомеру, дьявол его дери. Стив с каменным выражением лица смотрит, как Дэнни выходит из машины Эмбер, как он идёт к двери их дома по подъездной дорожке, а потом с таким же каменным выражением лица сидит перед телевизором, смотрит лохотроны, где продают бесценные бриллианты по цене упаковки масла, а Дэнни останавливается около кресла и понимает, что, наверное, он больше не будет встречаться с Эмбер. Наверное, ему всё же не нравится её туалетная вода — он чувствует её запах даже когда проходит час после их расставания в машине. Дэнни смотрит на лицо МакГарретта и вспоминает Кейт. Это плохо. Больше всего на свете он не хочет вспоминать Период Кейт. Только поэтому Дэнни снимает рубашку, пропахшую «Лакоста». Надевает домашнюю футболку, достаёт пиво, садится рядом со Стивом, забирает у него пульт и включает какой-нибудь старый DVD-диск. Чёрно-белое кино или что-то из восьмидесятых. Примерно к середине фильма Стив начинает сглатывать, совершать короткие телодвижения живого человека типа разминки шеи, хмыкать на забавных репликах. Подавать признаки жизни. Дэнни смотрит в экран и сжимает руками пульт. Ему каждый раз становится страшно, что Стив просидит целый фильм мёртвой дышащей статуей, а потом молча уйдёт на второй этаж. Но он оживает каждый раз. А потом они сцепляются друг с другом снова, потому что: как вообще можно сравнивать Джека Николсона и Клинта Иствуда?! Дэнни во весь голос орёт, что круче психопата, чем Николсон, не сыграет ни один кретин в Голливуде, и почему-то чувствует такое острое облегчение, что в грудной клетке давит.
Дэнни извиняется перед какой-то дамочкой, которую случайно задевает плечом.
Он наклоняется, подныривая под аварийную ленту, за которой заканчивается эта бесконечная толпа зевак и туристов, которые уже целятся камерами своих телефонов на валяющийся в десяти метрах от входа в отель труп, накрытый светлой тканью. У Джерри глаза горят, словно он обнаружил восьмое чудо света.
— МакГраф! Ты не поверишь!
Дэнни протягивает руку и кончиками пальцев снимает с футболки Стивена короткую тёмно-синюю нитку.
Стив чувствует прикосновение, оборачивается через плечо, но Дэнни уже проскальзывает мимо него — к Максу, который стоит около патрульной машины и заполняет какие-то бумаги, положив их на планшет.
Дэнни крутит волокнистую нитку в подушечках пальцев, идёт не спеша, потому что знает, что МакГарретт смотрит в его удаляющуюся спину, и знает, как сильно он бесится, когда детектив Уильямс ходит вот так. Он знает, что, скорее всего, как только они окажутся в машине или в отделении, или зайдут в отель, чтобы осмотреть номер, из которого вышвырнули этого бедолагу, Стив будет молча сопеть, поджимать губы, пропускать вперёд на лестницах или в узких коридорах. Сверлить его взглядом, а дома…
— Детектив Уильямс! Рад, что вы здесь.
— Что у нас, Макс? — спрашивает Дэнни, по-деловому заглядывая в его патологоанатомные бумажки. Это не то, что можно понять нормальному человеку, но Макс начинает рассказывать с таким увлечением, что заслушаться можно.