— Ужин через полчаса, ты не забыл?
— Ох уж эти клановые девушки, — с насмешкой сказала Грабина. — Ничего никогда не скажут прямо, только намеками, а ты потом догадывайся.
— Вообще это можно сказать обо всех девушках, и ты не исключение. Ты так и не сказала, зачем пришла.
Она протянула руки к Глюку, но тот заворчал, обнажив десны, на которых, кажется, уже начало что-то проклевываться.
— Защитник, — хмыкнула Грабина. — Здесь впору от твоего хозяина всех защищать, а с угрозами в свою сторону он справится сам.
Я закрыл дверь и пошел к дивану, где мы сидели до прихода Таисии. Недовольного Глюка я поставил на пол — всё же он не кошечка и не дамская собачка, а очень суровая в будущем псина, так к чему его теперь баловать?
— И всё же, Дарина, чего ты хотела?
— Я хотела к вам, — ответила она. — Клятву принести готова.
— Неожиданно.
— Почему? — она насмешливо изогнула правую бровь. — Живетьевой нет. И хотя клятва ей не слетела, и я не могу говорить ни о чем, касающемся ее дел, новой у меня нет. Ее сыну давать клятву я не хочу. Он не того полета птица.
— А Павел Тимофеевич — того?
— При чем здесь Шелагины? — удивилась она. — Я говорю о клятве тебе. Разве тебе не нужен лояльный целитель? Поверь, я очень хороший целитель.
Предложение было слишком неожиданным, и я понятия не имел, что ответить. Потому что согласие сулило нешуточные проблемы с Таисией, о которых я не мог не думать. А отказ… Как мне показалось, отказ тоже сулил проблемы, только уже с Дариной, которая была в интригах куда искушенней, чем моя невеста.
— Не волнуйся, на тебя не претендую, — засмеялась она, неправильно интерпретировав мое молчание. — С тобой сразу все стало понятно, когда эта девочка сказала, что меня тебе подсунула Живетьева. Давно понял?
— Я с самого начала знал. Про тебя и Фурсову.
— О, Машуля тоже в пролете? — рассмеялась ничуть не огорченная Грабина. — Теперь все становится на свои места. И даже те мои сомнения, которые я не передала Арине Ивановне. По поводу владения тобой навыками целительства.
— Ты опять про это? Мне казалось, вопрос мы закрыли.
— Я опять про это. Потому что блок на силу я не снимала, ты его снял сам, — усмехнулась Дарина. — Я это не сразу поняла, а когда поняла, не стала никому говорить, даже Живетьевой. Арина Ивановна была страшным человеком…
— Дарина, ты меня пытаешься шантажировать? — уточнил я.
— С ума сошел? Я не дура. Прекрасно понимаю, чем закончит та, кто попытается тебя шантажировать. Я лишь высказала свои предположения о том, что у тебя есть знания по целительству. С учетом дяди-археолога их источник становится понятен. И я всего лишь хочу к нему прикоснуться. Я, знаешь ли, способна на большее, чем выполнять тупые поручения главы клана, которые он считает важными. Мы можем всем Родом от Живетьевых уйти, но не к Шелагиным, а к тебе. Будет у тебя свой целительский Род. Как тебе такой вариант?
«Бери, — шевельнулся Песец. — Сразу кучу вопросов закроешь, в том числе и по обучению Таисии, если она все-таки захочет в целители. Но не сразу, потяни время, покажи, что сомневаешься. Скажи, что нужно посоветоваться и всё такое… Короче, запудри девушке мозги, но так, чтобы у нее не появилась иллюзия того, что ты имеешь на нее виды».
— Точно всем родом перейдете?
— При условии доступа к дополнительным знаниям? Однозначно. Из всех Грабиных одной мне немного перепало от Живетьевых, да и то на условиях, о которых не хочу вспоминать. Пока могу обещать только за себя. Твои секреты не выдам даже при отказе.
«Не, никакого отказа, — всполошился Песец. — Сразу под клятву, чтобы ничего лишнего не сболтнула».
— Мне надо посоветоваться, — решил я. — Ты же останешься на ужин? После него поговорим.
Не дожидаясь ответа, я позвонил дворецкому, сообщил, что на ужине будет присутствовать еще одна дама. В принципе, там не должно обсуждаться ничего опасного. Такого, что при попадании в чужие уши обеспечивало бы нас дополнительными проблемами. Все равно большую часть серьезных вопросов мы обсуждаем исключительно тесной компанией, без Беспаловых.
На ужине радостное возбуждение Беспаловой сильно контрастировало с холодностью ее дочери, на что мало кто обращал внимание. А вот на Грабину косились, но я отправил сообщение Шелагину-младшему, что объясню все после ужина. Осталось только решить, что объяснять. Все же Грабина рядом с Таисией крайне нежелательна.
— Подумать только, Павел Тимофеевич, вас выбрала реликвия, — в который раз повторяла Беспалова. — А эти идиоты ничего не поняли, решили, что можно игнорировать волю артефакта такого уровня. Зря вы от нее отказались, ой зря.
— Я не отказывался. Я согласился, чтобы попытали удачу и остальные, — пояснил Шелагин. — Кто же знал, что так получится?
— Действительно. Как минимум две реликвии, переставших откликаться. И это только те, о которых мы знаем.
Беспалова неодобрительно покачала головой, намекая, что Шелагину-старшему нужно было вцепиться в реликвию и никого не подпускать.
— Это оказалось слишком неожиданным поворотом.
— Вы должны были быть к нему готовы, — с укором сказала Беспалова. — Если уж реликвия вас выбрала… Впрочем, если она вас действительно выбрала, то непременно проявится еще раз рядом с вами.
Честно говоря, я так и не понял, говорила ли сейчас Беспалова искренне или пыталась подстроиться под Шелагиных, прекрасно понимая, что происходит на самом деле. Изображать дурочку у Беспаловой получалось настолько хорошо, что я не всегда мог понять, маска ли это или ее собственное лицо. Мне все же казалось, что маска, очень удобная для княгини. Потому что даму, не лезущую в политику и имеющую страсть к коллекционированию шуб, никто не воспринимал всерьез, чем она и пользовалась. Даже отданный ею голос на Совете всегда можно было объяснить тем, что она нажала не на ту кнопочку. Обаятельная, улыбчивая — она легко лавировала между разными фракциями. Разве что в случае Живетьевой что-то пошло не так и обмануть Арину Ивановну не получилось.
— Пока не проявилась, — скромно сказал Шелагин. — Может быть, опять во дворце?
— С вашей стороны это будет непредусмотрительно, — неожиданно сказала Беспалова. — Сразу появится куча желающих наложить на нее лапу из тех, кого к ней близко подпускать нельзя. Реликвия должна нормально охраняться, а не так, что любой желающий зашел и ее украл.
Пока мы переваривали сказанное ею, она вздохнула, потеребила в руках салфетку и добавила:
— Но дворец вам не отдадут. Он считается собственностью императорской семьи. Хотя… Тот факт, что реликвия от них ушла, как бы намекает…
Она выразительно замолчала.
Грабина сидела так тихо, как будто была не живой девушкой, а ее проекцией, но слушала она весьма внимательно, и, судя по отголоскам эмоций, у нее было свое мнение по многим вопросам. Только делиться им она не собиралась, поскольку опиралось оно на знания, полученные у Живетьевых.
— Вряд ли императору стали бы врать целители по поводу наследников, — осторожно намекнул Шелагин-младший.
— Вы сейчас о Живетьевой? — повернулась к нему Беспалова. — Проверяет наследственность императорской семьи традиционно глава гильдии, чтобы не было неприятных сюрпризов. Или чтобы скрыть эти самые сюрпризы. Она была большая мастерица на фальсификации определения родства.
— Не вам жаловаться на Арину Ивановну, — внезапно сказала Грабина.
— Я не знаю, на что вы намекаете, милочка, — процедила заметно побледневшая Беспалова, — но это все вранье. Вокруг князей ходит очень много сплетен, и не все они основываются на чем-то серьезном.
— За несерьезное не платят.
— Это была благотворительность на развитие целительского дела, — отрезала Беспалова. — После того как меня буквально выдернули с того света, я была очень благодарна Живетьевым.
Грабина промолчала, но усмехнулась так, что не заметить этого было нельзя. Беспалова заметила и разозлилась.