Лэнс, к его чести, даже не стал брать с меня деньги за свои тренировки. Он просто попросил, чтобы я пожертвовал 25 000 долларов в благотворительный фонд его жены, если выиграю пари между Вегасом и Лос-Анджелесом. Казалось, он очень боится негативного внимания прессы. Это было странно для меня, и я сказал ему об этом.
"Скажи им всем, чтобы шли трахать своих матерей", - посоветовал я. "Прими свое дерьмо. Ты принимал сок, как и все остальные в этом спорте. Скажи им, чтобы сосали хуй. Тебе не жаль".
Я всегда так реагировал на плохую прессу или критику. Никаких извинений. Примите себя таким, какой вы есть. К сожалению, то, с чем боролся Лэнс, было слишком мощным, чтобы его можно было остановить, гораздо сильнее, чем все, с чем я сталкивался, поэтому он оборонялся. СМИ вышли из-под контроля. Они любят уничтожать людей, а потом, когда они упадут, пинать их, пока они не смогут двигаться. Потом они могут пожалеть человека и немного приподнять его, чтобы потом снова опустить. Большинство журналистов никогда не были популярными; вероятно, в детстве над ними издевались, поэтому, когда им предоставляется возможность уничтожить знаменитостей, надежно спрятавшись за экраном компьютера, они делают это с ликованием, потому что это дает им ощущение силы. Это их "Месть ботаников".
Я не стал корректировать свою схему приема препаратов. Я продолжал проводить стандартную гормонозаместительную терапию: 100 миллиграммов теста каждые четыре дня и 1 МЕ ХГЧ каждый день. Я полностью отказался от тяжелой атлетики, занимался верховой ездой по три-пять часов в день и доходил до двух пятидесятимильных переходов за день. Я практиковался в управлении автомобилем и общении с машиной преследования. Я ездил под дождем и ночью при ветре в сорок миль в час. Как только я выехал в Лос-Анджелес, останавливаться было нельзя, поэтому я должен был быть готов к любым условиям: за сорок восемь часов погода может сильно измениться.
В игре было много ставок. У Кларенса было около 2 миллионов долларов, и Рик тоже делал большие ставки против меня. Я сказал им обоим, что собираюсь это сделать, но они мне не поверили. Рик даже подумал, что есть приличный шанс, что я умру. Тогда я предложил поставить свою G4 против 250 000 долларов наличными от него. Он согласился заплатить, если я проеду меньше чем за сорок восемь часов, и получить самолет, если я погибну во время гонки. Под конец я поставил еще 250 000 долларов, чтобы компенсировать расходы, которые продолжали накапливаться. Ко дню гонки на кону стояло более миллиона.
Я оплатил полицейское сопровождение из Вегаса в Лос-Анджелес. Одиннадцать полицейских машин с включенными фарами блокировали перекресток бульвара Лас-Вегас. Можно было подумать, что едет президент Соединенных Штатов, но, увы, это был всего лишь придурок в спандексе на велосипеде-лоурайдере.
Приближаясь к первому большому холму, я отрывался от фургона поддержки и набирал скорость на ровных участках. Я потерял полицейский эскорт, когда пересек границу штата, и солнце начало садиться, когда я начал подъем. Всего за время поездки было преодолено около тринадцати тысяч футов подъема, что составляет примерно половину пути на Эверест.
Когда я добрался до вершины, наступила кромешная тьма, и я замерз. Когда я открывал дверь фургона поддержки, ветер просто выл. Я знал, что в полной темноте предстоит длинный и очень скоростной спуск, поэтому пошел перегруппироваться.
"Черт, как же быстро стало холодно", - сказал я своему тренеру.
"Да, сейчас тридцать один градус, в этой футболке ты долго не протянешь", - ответил он.
Я надел лыжную куртку и начал спуск. Я ехал со скоростью около тридцати пяти миль в час, и казалось, что все идет хорошо, как вдруг ни с того ни с сего у меня лопнуло колесо. У меня лопнула передняя шина. Я тут же откинулся назад, насколько это было возможно, и резко затормозил задним тормозом. Сердце бешено колотилось, когда я остановился - это могло быть плохо.
Я сменил велосипед и снова сел в седло.
К тому времени, как взошло солнце, я опережал график. Я закончил самый трудный подъем и спуск, так что люди, ставившие против меня, начали волноваться.
Тем временем за Кларенсом ехал туристический автобус, набитый горячими девушками, которые пытались меня соблазнить. Он предлагал любой из них 50 000 долларов, если они займутся со мной сексом, но секс был последним, о чем я думал.
Примерно в семидесяти милях от моего дома в Лос-Анджелесе я сел на дорожный велосипед, опустил голову и начал делать зарядку. Всю поездку я ехал в умеренном темпе, чтобы сохранить топливо в баке, но теперь я смотрел на это как на гонку. Мой пульс был максимальным, и я тащил задницу, делая 40-50 миль в час на участке спуска при въезде в город. Мой тренер говорил мне сбавить темп, не желая, чтобы я взорвался перед финишем, но я не слышал его. Я получил мощное второе дыхание, зная, что конец уже виден; они называют это "почувствовать запах сарая". Я преодолел триста девять миль за чуть менее чем тридцать два часа с шестнадцатью часами в запасе.