Сразу же рядом с металлической дверцей вспыхнул глазок индикатора, а из-за стены донесся гул работающего мотора.
Транспортер включился.
– Быстро сегодня управились. Наверное, сможем уйти пораньше. Сейчас дождемся, когда Загоруйко доложит, и – по домам. – Он, прищурившись, сверху вниз посмотрел на развалившегося в кресле, уже закуривающего напарника. – Если ты, конечно, не напутал с дозой. А то, как в прошлый раз, очнется в подвале – шум, крики…
– Когда ж это было? – обиженно сказал младший охранник. – Это было – в прошлом году. Препарат оказался некачественный. А я – ничего, накапал, как полагается…
– Как полагается, – повторил старший охранник. – Я боюсь, что ты и мне – тоже капнешь, как полагается. Тоже как-нибудь капнешь – просто, чтоб не выпендривался. Скажешь: несчастный случай на производстве. Ведь накапаешь, сознайся, рука не дрогнет?…
Он прищурился ещё больше.
– Ну и накапаю, что тут такого? – затянувшись сигаретой сказал младший охранник. – И ты бы накапал, если б мог. В конце концов смотри – взрослый человек, голова на плечах имеется… – Младший охранник опять затянулся и сказал примирительно. – Слушай, кончай эту бодягу, нам тут ещё полчаса сидеть, самое время немного снять напряжение…
Он зубами содрал жестяную укупорку с коньяка, оставшегося от Манаева, и опять же зубами вытащил из горлышка белую пластмассовую пробку. Понюхал обеими ноздрями, вкусно крякнул и потер ладони.
– А?… По сто пятьдесят?… Я считаю, что мы – заслужили…
В это время, срабатывая, мелодично щелкнул от набранного кода замок, бронированная дверь в комнату отворилась и в образовавшуюся щель заглянул маленький серый ослик – как игрушечный – аккуратный, с красивой ухоженной челкой.
– Привет, ребята! – весело сказал он. – Я вижу, что вы тут уже закончили?…
Не дожидаясь ответа, ослик вошел внутрь, плюхнулся в свободное кресло и, обхватив бутылку черными лакированными копытами, разлил коньяк по стаканам.
Наливать ему было неловко, но он справился. А затем точно так же, обхватив копытами, поднял свою посуду на уровень глаз.
– Ну? Возникли какие-то трудности? – спросил он. – Сейчас никаких трудностей не будет. – И ещё выше поднял стакан, в котором темнела коричневая обжигающая жидкость. – Давайте выпьем, ребята!…
НАСТУПАЕТ МЕЗОЗОЙ
Уже в четырнадцать лет он знал, что будет ученым. Однажды, пролистывая «Неведомую страну», взятую им случайно, по рекомендации библиотекаря, он вдруг увидел сияющую лабораторию со шкафчиками и стеллажами, изогнутые реторты, солнечное окно, распахнутое в неизвестность, светлые веселые стены, гладкий линолеум и себя – в ярком белом халате, согнувшегося у прибора, который посверкивает какими-то никелированными штуковинами. Пульсируют импульсы на бледно-сером экране, ползут по шкалам зеленые фосфорические отметки, вытикивает секунды хронометр, дергая на циферблате тонкую стрелку… Он не знал, что это за прибор, похожий на металлическое чудовище, что показывают отметки и для чего служат шланги, тянущиеся к нему со всех сторон, но он ясно понял тогда, что именно так и будет. Будут поблескивать со стеллажей колбочки и мензурки, будет таинственное устройство, мигающее на пульте разноцветными индикаторами, будут изогнутые никелированные инструменты непонятного назначения и будет царить вокруг особая лабораторная тишина – тишина, в которой рождаются удивительные гипотезы.
Он навсегда запомнил это мгновение: ранние сумерки, россыпь желтых огней в доме напротив, обморок воскресной квартиры, слабое бухтение телевизора в соседней комнате. Все такое – обыденное, привычное, виденное уже тысячу раз. И одновременно – выскакивающее из груди гулкое сердце, сладкий комок в горле, склеивающие глаза слезы восторга. Ему хотелось немедленно выйти на улицу, даже не выйти, а выбежать и закричать: Я теперь знаю, как жить дальше!… – Однако никуда, он, конечно, не побежал. Он лишь порывисто встал и сжал щеки ладонями. Ему почему-то было трудно дышать. Книга соскользнула с колен и ударилась корешком о линолеум.
С этой минуты жизнь его была определена. Он прочел все, что мог о выдающихся исследователях прошлого. «Охотники за микробами», «В поисках загадок и тайн», «Неизбежность странного мира». Эти книги произвели на него потрясающее впечатление. Биографии великих ученых заняли целую полку в его комнате. Вместе с Эйнштейном он думал о соотношении пространства и времени, вместе с Луи Пастером создавал вакцину от бешенства, вместе с Хавкиным боролся против чумы и холеры в Индии и вслед за Грегором Менделем погружался в таинственные законы наследственности. Ничто иное его больше не интересовало. Наука представлялась ему романом, полным увлекательных приключений. Хотелось поскорее поднять паруса и отплыть в неведомое. В девятом классе, отвечая на вопрос анкеты «Чего вам хочется в жизни больше всего?», он без колебаний написал: «Разгадывать тайны», а в десятом, уже проработав горы популярной литературы, поставил в затруднительное положение учителя физики, поинтересовавшись, почему это основные параметры известной Вселенной – время, пространство, масса – не имеют предела и только скорость вдруг ограничена скоростью света.
– Это нелогично, – сказал он, выслушав путаные объяснения.
– Таковы законы природы, – сказал учитель.
– Значит, это неправильные законы, – не согласился он.
Однако больше вопросов на эту тему не возникало. В одной из книг, взятых через несколько дней в той же библиотеке, он прочел, что настоящий ученый до всего додумывается самостоятельно. Это тоже произвело на него громадное впечатление. Недоразумения с учителем физики сразу же прекратились. На уроках он теперь только слушал и иногда листал толстые справочники. Учитель предпочитал этого не замечать. Зато родителей вовсе не радовало, что он целыми днями просиживает за книгами.
– Глаза себе испортишь, и все, – предупреждала мать. – Нельзя столько читать. Делай хотя бы короткие перерывы.
А отец к концу выходного дня по обыкновению замечал:
– Опять не был не улице. Вырастешь слабаком, кто тебя уважать будет?…