— Не знаю. Он тогда очень торопился.
— Так, так, — зевнул Ангелов, — а потом что было?
— Эти марки лежали у меня до пасхи. Боялся показывать их.
— И после этого ты продолжаешь прикидываться, скотина! — снова дал знать о себе Костов. — Ты ведь очень хорошо знал, что это преступная деятельность!
Матейчо осекся. Он затравленно поглядывал то на Ангелова, то на Костова.
— Что было потом? — спросил Ангелов.
— После того как я истратил кучу денег, вырученных за корову, на то да на се, мне захотелось вернуть хотя бы то, что я дал учителю. Однажды вечером я зашел на бойню к Йончоолу…
— Ну? — прервал его Костов.
— Повертелся там, пока мы не остались одни. Потом сказал ему, что надумал…
— А он? — прервал его Ангелов.
— Сказал мне, чтобы я занимался своим делом и не мешал ему.
— Оно и понятно, — добавил Костов с фамильярной откровенностью, — умные люди знают, что к чему… А лопухи вроде тебя суют свой нос куда не следует, — добавил он.
— Вот и приходится теперь отдуваться, — тяжело вздохнул Матейчо.
— Кому ты еще предлагал марки? — спросил Ангелов.
— Опять же соседу, Денчо Чолаку. Однажды вечером он был пьян. Мы возвращались из корчмы. Когда я рассказал ему, чего хочу, он замолчал, а потом неожиданно для меня сорвал мою кепку с головы и забросил ее за ограду. Вот и весь, как говорится, барыш от него. А собаки враз кепку мою разорвали…
— Тебя послушать, так в Камено-Поле нет ни одного коммуниста, — прервал его Костов.
— Господин начальник, — повернулся Матейчо к Ангелову, — если хотите знать, все учителя в селе коммунисты. Только у меня с ними нет никаких дел, и я ничего не могу о них сказать.
— Скажешь, скажешь. — И Костов быстрыми шагами приблизился к нему. — Хватит, не прикидывайся больше дурачком. Что было потом?
— Я уже все вам сказал. Ристо Шишманя приехал в отпуск. Он служит полицейским. Мы с ним вместе росли, даже состоим в дальнем родстве. Он хвастался, что зарабатывает большие деньги, и даже пожурил меня за то, что я не пошел туда служить. Не знаю, какой черт меня дернул, но я попросил у него болгарские деньги…
— И дал ему марки? — усмехнулся Костов.
— Дал. Он ничего не сказал. Прошло немного времени. Арестовали меня — и сюда. Господин начальник, — взволнованно попросил он Ангелова, — отпустите меня, клянусь — если что услышу или увижу, сразу вам сообщу.
— Обещаешь, потому что попался, — подмигнул Ангелов. — А почему не пошел служить в полицию, как тебе предлагал твой сосед?
— Как же пойдешь?! Одного интересу мало, неграмотный я.
— А вот теперь посидишь в тюрьме: чтобы ты поумнел, дурья башка, — медленно сел за свой стол Ангелов.
Матейчо начал умолять:
— Прошу вас, поверьте мне, господин начальник, у меня нет ничего общего с этими людьми. Понапрасну буду гнить в тюрьме. Там место для других.
— Назови их, кто они, ну! — угрожающе поднял кулак над его головой Костов.
Матейчо испуганно заморгал:
— Откуда же мне их знать? Меня никто и за человека-то не считает, сторонятся, иначе я бы их всех до одного выдал…
Когда агент увел Матейчо в подвал, Ангелов с досадой произнес:
— Что ты скажешь об этой скотине?
— Не мешает годик-другой подержать его в тюрьме, чтобы образумился, — ответил Костов, сонно протирая глаза, и посмотрел на свои часы. — Уже половина двенадцатого! И сегодня запоздали.
— Передать прокурору… — поднимаясь со стула, сказал Ангелов.
В это время в дверях появился дежурный по управлению. Он доложил, что сегодня ночью, с половины десятого до десяти двадцати, партизаны Чугуна напали на село Камено-Поле.
— Жертвы есть? — с профессиональным спокойствием спросил Цено Ангелов.
— В данный момент нет никаких сведений.
— А в Лозене стоит рота Игнатова. Они об этом узнают только завтра.
— Может быть, сообщить в штаб дивизии? — спросил дежурный.
— Нет, в этом нет необходимости. Что толку? Завтра доложу лично генералу Яневу.
Цено Ангелов лучше всех понимал и сознавал, что без помощи войск полиция уже не в состоянии справиться с партизанами. Но он не мог преодолеть накопившуюся в душе неприязнь к военным и любой успех коммунистов использовал для того, чтобы подчеркнуть, что генералы и полковники носят на плечах погоны исключительно благодаря жандармерии и полиции.
Утром, в половине восьмого, Ангелов позвонил в штаб дивизии. Адъютант попытался его обмануть, сказав, что генерал в штабе, но проводит очень важное заседание и поэтому освободится только к десяти часам.