К концу войны сложилась абсурдная и одновременно — грозящая полным уничтожением людей ситуация, когда в составе Военно-космических сил Альянса на одного человека приходилось до тысячи кибернетических механизмов.
В колониях, где с определенного момента также стали производить серв-машины (полноценное управление которыми без модуля «Одиночка» являлось попросту нереальным), пошли другим путем. Псевдоинтеллекту не позволяли бесконечно накапливать боевой и моральный опыт. Если Земной Альянс исчерпал человеческий ресурс, то колонии, чей потенциал постоянно пополнялся открытием все новых и новых, «потерянных» во времена Великого Исхода поселений, такой проблемы не испытывали, поэтому ни одна серв-машина, входящая в боевые формирования Флота Свободных Колоний, никогда не действовала самостоятельно, без контроля со стороны человека.
Матрицы сознания «Одиночек» регулярно тестировались: при помощи специальных программ с искусственных нейросетевых носителей удалялась вся эмоциональная составляющая, способная дать толчок к спонтанному, взрывообразному саморазвитию искусственного интеллекта, оставляя таким образом (в любой ситуации) решающее слово за пилотами.
По крайней мере, так предполагал устав и дополняющие его технические инструкции флота…
…Шел тридцатый год войны.
Земной Альянс был фактически разгромлен, но сотни, если не тысячи автономных кибернетических соединений (в составе которых не было ни одного человека) продолжали выполнение боевых задач, им был безразличен факт оккупации Земли, для них война продолжалась и могла окончиться лишь вследствие двух причин: полного выполнения поставленной задачи либо физического уничтожения самих механизмов.
Нет, Андрей не мог вспомнить ее образ.
От любимой осталась лишь смутная тень, робко встающая на пороге сознания, и имя.
Жизнь, давно обратившаяся в пепел.
Пепел его души, который уже не жег грудь.
Зачем сидел он на ступеньке трапа, в багряном сумраке, среди обрывков воспоминаний и когорты ужасающих сервомеханизмов, молчаливо ждущих своего часа?
Он сам не знал этого.
В помещениях бункера временной базы было холодно, неуютно, тоскливо и однообразно. Душа прозябала в стылых стенах, ей хотелось наверх, туда, где среди руин разрушенных городов обретаются остаточные серв-соединения противника.
Он забыл, что такое «нормальная жизнь».
Капитан Земцов не понимал, что болен. Болен войной, которая стала единственным смыслом бытия.
В промежутках между боями он не жил, а существовал. И не он один…
…Мысли капитана прервал сладкий, долгожданный звук — где-то в глубинах бункера зародился надсадный вой сигнала тревоги и, вторя ему, вокруг началось несуетливое механическое движение: с шелестом и едва слышным повизгиванием заправочные фермы отходили в стороны, освобождая корпуса серв-машин батальона.
Началось…
В тысячный, миллионный раз?
Капитану Земцову по большому счету было все равно. Главное — началось.
Он не суетился, будто действительно давно стал частицей электронно-механического мира. Поднявшись по ступеням трапа, Андрей оказался в тесном переходном тамбуре шлюзовой камеры. Касание сенсора, и боевой скафандр, закрепленный в специальной нише, преданно раздался в стороны… шелест бронепластин, сдвигающихся, чтобы пропустить человека внутрь керамлитовой оболочки, сливался с визгом сервомоторов усилителей мускулатуры. Музыка…
Он привычно повернулся спиной к открывшейся нише и сделал шаг назад.
Бронепластины начали обратное движение, плотно облегая тело, тихо клацали электромагнитные замки экипировки, сверху, закрывая голову, опустился шлем, в районе шеи тотчас ощутилось круговое движение специального соединительного кольца, в ватной тишине раздалось несколько характерных щелчков, и проекционное забрало тут же просветлело, отображая графики тестирования бронескафандра и жизненные показатели пилота, снятые системами метаболического контроля через сотни вонзившихся под кожу датчиков.
Массивный люк, ведущий в рубку управления «Хоплита», почти беззвучно скользнул в сторону.
Чувства перед боем всегда притупляются.
Так работает система жизнеобеспечения, встраиваемая в любой боевой скафандр. Пиковые метаболические реакции человека сглаживаются, гасятся точно выверенными дозами препаратов, но что значит вся дрянная химия, действие которой притупляется с годами, перед предчувствием боя?