Выбрать главу

«Смиренница» Натали подарила своему супругу то, чего не получить от «молодых вакханок», расточающих «пылкие ласки» и терзающих свои жертвы «язвами лобзаний». Она давала ему возможность почувствовать себя настоящим мужчиной. Появился на свет новый прочувствованный шедевр любовной лирики…

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем, Восторгом чувственным, безумством, исступленьем, Стенаньем, криками вакханки молодой, Когда, виясь в моих объятиях змией, Порывом пылких ласк и язвою лобзаний Она торопит миг последних содроганий!
О как милее ты, смиренница моя! О как мучительно тобою счастлив я, Когда, склоняяся на долгие моленья, Ты предаешься мне, нежна без упоенья, Стыдливо-холодна, восторгу моему Едва ответствуешь, не внемлешь ничему И оживляешься потом все боле, боле И делишь наконец мой пламень поневоле!

«Она похожа на героиню романа…»

После свадьбы Пушкины прожили в Москве три месяца и в середине мая выехали в Петербург, где усилиями Плетнева была найдена и обставлена «фатерка».

По приезде в Петербург супруги остановились на несколько дней в гостинице Демута, а затем переехали в Царское Село на дачу в дом Китаева, придворного камер-фурьера. С той поры как в 1817 году Пушкин закончил царскосельский Лицей, душой он всегда рвался туда, где прошла его юность. И вот уже времени жизни его оставалось всего 6 лет…

Теперь у Пушкина была не маленькая лицейская комнатка в одном из подсобных помещений Екатерининского дворца, а целый дом о 9 комнатах, из которых любимой стал кабинет в мезонине, накалявшийся от жары в то знойное холерное лето. «Жара стоит как в Африке, а у нас там ходят в таких костюмах», — объяснялся Пушкин с приятелями, застававшим его в наряде Адама в мезонине. В ту пору он писал свои сказки: «О попе и работнике его Балде», «О царе Салтане». В письмах к друзьям сообщал:

«Теперь, кажется, все уладил и стану жить потихоньку без тещи, без экипажа, следственно, без больших расходов и сплетен».

«Мы здесь живем тихо и весело, будто в глуши деревенской, насилу до нас и вести доходят».

Через полтора месяца и теща получила письмо, не совсем свободное от злопамятных чувств: «Я был вынужден оставить Москву во избежание всяких дрязг, которые, в конце концов, могли бы нарушить более чем одно мое спокойствие; меня изображали моей жене, как человека ненавистного, жадного, презренного ростовщика, ей говорили: с вашей стороны глупо позволять мужу и т. п. Сознайтесь, что это значит проповедовать развод. Жена не может, сохраняя приличие, выслушивать, что ее муж — презренный человек, и обязанность моей жены подчиняться тому, что я себе позволяю. Не женщине в 18 лет управлять мужчиной 32 лет. Я представил доказательства терпения и деликатности, но, по-видимому, я только напрасно трудился. Я люблю собственное спокойствие и сумею его обеспечить. При моем отъезде из Москвы вы не сочли нужным говорить о делах со мною; вы предпочли отшутиться насчет возможности развода или чего-нибудь в этом роде. Между тем мне необходимо окончательно выяснить ваше решение относительно меня. Я не говорю, что предполагалось сделать для Натали, это меня не касается, и я никогда не думал об этом, несмотря на мою алчность. Я имею в виду 11 тысяч рублей, данные мною взаймы. Я не требую их возврата и никоим образом не тороплю вас. Я только хочу в точности знать, как вы намерены поступить, чтобы я мог сообразно этому действовать…»

Письмо дышит раздражением: Пушкина тяготили невозвращенные долги — их набиралось до 25 тысяч.

Пушкин дописывал на даче в Царском Селе свои сказки. Его кабинет был на втором этаже, а «Наталья Николаевна сидела обыкновенно внизу за книгою», — вспоминала А. О. Смирнова-Россет, фрейлина императрицы и близкая приятельница Пушкина, которая славилась своим умом и образованностью и зачастую бывала первой читательницей и ценительницей произведений поэта. В своих записках-воспоминаниях она запечатлела любопытные подробности домашней атмосферы молодой четы.

О Натали она писала в слегка пренебрежительном тоне. Не потому ли, что, тщеславясь своей дружбой с Пушкиным, Александра Осиповна ревновала его к жене, которая в силу супружеской близости могла бы заменить ее в роли первой ценительницы известнейшего поэта…