— Что за ерунду ты говоришь? — возмутился Егор — Это же Антарск! Город будущего! Образ и прообраз поселений на луне и на других планетах. А ты собираешься говорить о каком-то любительском конкурсе.
— Так образ или прообраз? — хитро переспросила Ташка.
Задувая в проём между двумя многоэтажными домами ветер тугой струй бил прямо в молодых людей.
Ташка предложила: —Отойдём с пути ветра, не будем препятствовать неизбежному?
— В этом твоя проблема— сказал Егор.
— В чём?
— Ты отступаешь перед тем, что считаешь неизбежным, но что на самом деле, быть может, вовсе не являться таковым.
— Философ, лови коды доступа к почтовым ячейкам временного хранения, где лежат приветы из Антарска.
— Ага, поймал— сказал Егор — Ты подумай над рассказом о волшебном городе во льдах. Рассказ должен быть интересным и вдохновляющим. Чтобы у дошколят глаза горели!
— Глаза горят если их смазывать утром фосфором и потом по часу сидеть на ярком солнечном свете.
Ташка была на несколько лет младше одноклассников, но в большинстве случаев чувствовала себя куда старше и мудрее. Сегодня был странный день исключение.
Егор улыбнулся улыбкой серьёзного молодого человека, а не шебутного школьника, каким Ташка привыкла его считать. Ему без малого семнадцать лет и он выбрал первой специализацией профессию химика, специалиста по синтезу материалов с заранее заданными свойствами. Ташке скоро исполнится тринадцать. Она закончила дипломный проект и, следовательно, может считаться взрослой. А Егор ещё ребёнок. Но они оба будут продолжать ходить в школу пока не прослушают полный курс общеобразовательных дисциплин. Такие вот странные коленца выкидывает судьба, если ты относишься к доминантам.
Егор проводил её до дома и на прощание спросил (видно вопрос не давал ему покоя всю дорогу): —Как выглядит настоящий японский строитель тюрем?
— Пожилой— сказала Ташка — Часто улыбается. Любит задавать хитрые вопросы, московские баранки с мёдом и сырую рыбу.
С умным видом покивав, Егор напомнил Ташке о месте и времени следующего собрания совета класса и о рабочей повестке собрания, чтобы она успела подготовиться. Ташка неопределённо мотала головой и отвечала не всегда попадая в такт. Мысленно она была уже наверху, торопливо ела горячие пироги, которые мама пекла редко и только по значительным поводам. Где печальные мамины глаза станут смотреть, казалось, в самую душу. Хотя чего печалиться? Они по-прежнему будут жить в одном городе и почти в одном районе, точнее в двух смежных. Ташка будет забегать в гости часто-часто. И вообще: всё будет очень хорошо. Когда жизнь продолжается надо радоваться новому, а не грустить по ушедшему, тем более прошлое никуда не делось — оно навсегда с нами, записанное в структурных изменениях нейронных сетей головного мозга.
— О чём ты думаешь? — спросил Егор.
Ташка честно ответила: — О частично замкнутых контурах нейронных сетей, в структуре которых хранятся наши воспоминания и чувства и даже мысли потому как, что такое воспоминание о мыслях как не воспоминания?
— Понятно — сказал Егор — Готовишься к практике.
— Что-то вроде того.
— Удачи тебе! Только не забывай, что ты по-прежнему входишь в совет класса.
Ташка сказала: — Передавай привет Соколовой.
Егор взмахнул рукой и, не оглядываясь, пошёл. Комбинезон из металлизированной ткани делал его со спины похожим на огромного жука научившегося ходить на двух ногах и вдруг решившего так и проходить всю жизнь — как человек, а не как жук.
Ташка поднялась на лифте и открыла дверь их жилой ячейки. В лицо пахнуло тёплым и даже слабое Ташкиное обоняние уловило сочный запах сдобы. Тотчас информационные импульсы пробежали от жалких крох обонятельных рецепторов в мозг, где множась, разветвляясь и затухая пробежали по связанным нейронам активируя воспоминания о далёких днях, когда она чувствовала похожий запах: день вывода на орбиту первого модуля для сети приёмо-передающих станций «голос вселенной», награждение матери почётным орденом за трудовые заслуги, отъезд отца на Антарскую стройку и множество других, более слабых воспоминаний.
— Мама прости, я задержалась.
Мать вышла в коридор и печально сказала: —Представляешь, пироги подгорели.
— Ничего— ответила Ташка разуваясь — Ты же знаешь, что я всё равно не почувствую вкуса, а аромат так даже более сильный.
Они сидели и ели пироги с чёрной корочкой подгорелого теста с одного бока. Было очень уютно и здорово не смотря на то, что Ташка не могла чувствовать вкус. Ей хватало и запаха.
Предоставленная молодому специалисту Наталье Алексеевне Свирепой личная жилая ячейка оказалась совершенно стандартной (а спрашивается чего можно было ожидать?). Маленькая и практически пустая: стены и потолок и пол однородного светло-серого цвета. Потолок немного светлее из-за излучаемого рассеянного света. Ташке она показалась удивительно огромной. Принесённые из дома вещи громоздились на полу прихожей скромного размера кучкой.
— Добро пожаловать Наталья— произнесла сервисная программа. Скрытые динамики находились внутри стен и создавалось впечатление, словно слова приветствия шепчет камерный хор.
— Мой уровень полномочий? — вместо ответа поинтересовалась Ташка.
— Максимальный, в пределах жилой ячейки, и права зарегистрированного жильца в доме и на придомной территории.
— Отлично— улыбнулась Ташка — Тогда приступим.
Однако вместо того чтобы приступить к инсталлированию личных программ, заказу мебели (учитывая её статус молодого специалиста и более чем скромный трудовой индекс выбор доступной мебели был крайне ограничен) и переделке интерьера под собственные нужды и вкусы Ташка всего лишь подошла к окну. Перед этим она коротким касанием к управляющей панели (квартира ещё не знала её голос, а управление движениями зрачков посредством очков-мониторов тем более не было настроено) разрешила внешние входящие соединения без предупреждения. Потом подошла к окну и стала смотреть на расположенную далеко внизу паутину улиц, точки людей и прямоугольники наземных автомобилей.
— Хороший отсюда вид— произнёс кто-то и это была не глупая сервисная программа.
— Верно— согласилась Ташка — Отличный.
Голос продолжил: —Видишь институт?
— Где?
— Справа от площади, она похожа на чайную чашку, и чуть дальше. Большое белое здание с приплюснутым куполом, словно по нему со всего размаху ударили гигантской сковородой, да так и оставили — административный корпус. Дальше вздымается пара похожих на воткнутые в землю чайные ложки зданий, одно частично закрывает другое, видишь? Это лабораторные корпуса. Именно под ними находятся мощнейшие суперкомпьютеры Новосибирского отделения института кибернетики.
Оторвавшись от созерцания городской панорамы, Ташка спросила: —Мощнее, чем твой?
— Я уже тысячу раз говорил тебе, что вычислительная мощность не является решающим фактором — объяснил голос и почему-то казалось, будто невидимый собеседник снисходительно улыбается — Это грубая сила, сила тела. Эффективные алгоритмы вот, что является силой разума. Тебе, как состоявшемуся программисту, следовало бы уже понимать это.
— Разум— сказала Ташка и для верного понимания себя собеседником коснулась указательным пальцем лба — Что такое разум. Это самый эффективный из алгоритмов?
— Нет— сказал голос, и ощущение невидимой улыбки усилилось — Разум нечто большее, стоящее над любыми алгоритмами и любой, сколько угодно интеллектуальной, но всё равно ограниченной системой. Он может родиться только самостоятельно. Вы никогда не сделаете разумное существо, не соберёте его на конвейере из готовых деталей и не сможете поставить производство разума на поток. Всё, на что вы способны это создать колыбель и надеяться.
— Ты ошибаешься— сказала Ташка.
— Есть и второй путь— продолжал голос, словно не слыша её возражения — Ограничиться имитацией, достаточно хорошей имитацией разума способной самообучаться в определённых пределах, и даже проходить тест Тьюринга сколь угодно долго. По крайней мере, пока экзаменатор, который должен найти среди людей маскирующуюся машину не устанет и не посчитает тест пройденным. Такие имитации вы сможете клепать сколько угодно и они превратятся, уже превратились, в верных помощников человека и проводников его воли. Но создать братьев, таким образом, не получится.