Чуть дальше, в открытом море, мы наблюдали за их невероятной техникой ловли рыбы. Зорко вглядываясь в глубину своими бесцветными глазами, олуши летят в сотне футов над поверхностью воды. Неожиданно они разворачиваются и, отведя огромные крылья назад, что делает их похожими на наконечник стрелы, камнем падают вниз. Войдя в воду на огромной скорости и подняв фонтан брызг, они исчезают в глубине, чтобы через минуту вынырнуть с зажатой в клюве рыбой. Наблюдать, как этим одновременно занимается тридцать — сорок олуш, обнаруживших косяк рыбы, — зрелище настолько потрясающее, что дух захватывает.
Целый день мы напряженно работали, снимая гигантский птичий базар, изредка прерываясь, чтобы перекусить. Погода стояла отменная, и от ярких солнечных лучей, отражавшихся от воды, мы все сильно обгорели. Лицо Ли стало таким красным, что я усмотрел в ней некоторое сходство с тупиком в парике — правда, почему-то это сравнение ничуть ее не обрадовало. К вечеру нам удалось заснять на пленку весь птичий распорядок дня; привыкнув к нашему соседству, птицы скоро перестали обращать на нас внимание и продолжали заниматься привычными будничными делами: воспитывали детей, любили друг друга, ссорились с соседями — словом, вели себя совсем, как мы.
Когда свет начал меркнуть и небо из голубого превратилось в бледно-лиловое, мы собрали нашу аппаратуру и с сожалением покинули птичье царство. Не буду описывать все мытарства, с которыми мне пришлось столкнуться при подъеме на скалу, скажу лишь, что путь наверх оказался в несколько раз тяжелее спуска. Достигнув вершины, я как можно дальше отполз от обрыва и только тогда лег на спину, уставившись в бледнеющее вечернее небо; тут же Джонатан, проявляя истинно христианское милосердие, выудил из своего баула бутылку «гленморанжа» и принялся усердно меня потчевать. Потом мы долго шли по бархатистому дерну, через фиолетово-коричневые в свете сумерек заросли вереска, через мерцающую вокруг пушицу, а с неба доносился свист крыльев пикирующих на нас в темноте огромных темных поморников.
Невероятно, как за один день нам удалось завершить такую колоссальную работу. Оставшиеся несколько кадров с морским пейзажем были благополучно досняты на следующий день. Итак, мы распрощались с величественным мысом Германес и возвратились на остров Джерси.
На Джерси мы собирались снимать жизнь равнинных морских побережий. Хотя сам остров невелик (всего девять миль в длину и пять в ширину), его береговая линия настолько изрезана, что протяженность побережья довольно большая. В пользу нашего выбора говорило и то, что море здесь относительно чистое, а огромный, 34-футовый прилив, отходя, оставлял десятки акров великолепных скальных озер, изобилующих самыми невероятными морскими созданиями.
Море — особый, удивительный мир. Это как бы другая планета со своей, отличной от нас, жизнью, с неповторимыми, причудливыми и красочными формами. С точки зрения натуралиста, кромка моря — это увлекательнейшая экосистема, где многие создания живут, если можно так выразиться, шиворот-навыворот, находясь попеременно то в воде, на глубине нескольких футов, то на суше. Приспособлений к такому напряженному жизненному графику, как нетрудно догадаться, множество, причем самых разнообразных. Взять, например, обыкновенного моллюска-блюдечко, превосходно адаптировавшегося в столь необычных условиях обитания. Его шатровой формы раковина отлично противостоит прибою. В процессе эволюции животное выработало округлую мускулистую стопу, образующую нечто вроде присоски, с помощью которой оно намертво прикрепляется к скале. Попробуйте его оторвать, и вы в этом убедитесь. У блюдечка имеются адаптивные жабры, окутывающие тело точно покрывалом. Если при отливе это хрупкое приспособление высохнет, животное не сможет дышать и погибнет. Но раковина моллюска так плотно прилегает к скале, что даже во время отлива удерживает определенное количество влаги и жабры все время остаются влажными. Такое тесное слияние возможно благодаря тому, что моллюск своими раковиной и присоской постоянно подтачивает камень. В результате в камне появляется округлое, соответствующее форме основания раковины углубление, а раковина, стираясь, еще больше прилегает к скале.
Когда блюдечко кормится, оно медленно движется по покрытым водорослями скалам, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, выдвинув вперед маленькую головку с парой щупальцев-рожек; затем в ход пускается язычок, или радула, — узкий длинный орган, снабженный микроскопическими роговыми пластинками, позволяющими животному соскребать со скал различные водоросли. Блюдечки «пасутся» по кругу, на довольно большом расстоянии от своего дома. Попасть домой до начала отлива — жизненная необходимость, иначе они погибнут. Поэтому моллюски выработали удивительно точный инстинкт «домашнего очага», принцип которого пока остается загадкой, так как не имеет никакого отношения к их слаборазвитым органам чувств — зрению, обонянию и осязанию. Приятно сознавать, что даже такие, казалось бы, заурядные создания, как блюдечки, таят в себе неразгаданные тайны, открывая обширное поле деятельности для натуралистов-любителей. Половая жизнь блюдечек для всех, кроме них самих, представляется весьма запутанной. Подобно многим другим морским животным, они довольно легко меняют свой пол; известно, что молодые блюдечки большей частью самцы, тогда как пожилые особи в основном самки. Вступая в жизнь самцом, блюдечко достигает зрелости, а потом благополучно превращается в самку, доживая в таком состоянии до старости. Помимо этой любопытной особенности, блюдечки в отличие от сухопутных улиток выбрасывают прямо в море свое будущее потомство, которое в виде мельчайших частиц планктона плавает там до тех пор, пока всерьез не «задумается» о жизни и не осядет на скалах.
Кроме блюдечек подобное полувлажное — полусухое существование ведет масса других существ: брюхоногий моллюск (каллиостома), мокрицеподобный тритон, рачок-бокоплав, различные морские водоросли, некоторые губки и многие камне— и древоточцы. Но самых красочных причудливых созданий можно увидеть в оставленных отливом прозрачных скальных озерах. Здесь наряду с экзотическими методами размножения существуют изобретательнейшие способы защиты и не менее изощренные приемы добывания пищи. Взять, например, морскую звезду. Эта силачка способна не только раздвинуть створки раковины мидии (что уже само по себе является подвигом, в чем вы легко можете убедиться, попытавшись без помощи ножа открыть устрицу), но когда створки достаточно приоткрыты, морская звезда выпячивает живот, вталкивает его в раковину и начинает переваривать содержимое. В этих же водоемах обитает один из видов оболочников, принадлежащих к классу Larvacea, — крошечное, головастикообразное существо с удивительным способом добычи пищи. Он строит из слизи своеобразную ловушку для планктона, покрытую тончайшей жирной пленкой воздушную полость, в которой и сидит, шевеля хвостом создавая ток воды. В полости имеются два жаберных отверстия, снабженных защитными экранами, позволяющими проникать внутрь только небольшим частичкам планктона. Внутри полости имеются дополнительные слизистые фильтры, улавливающие лишь мельчайшие организмы. В слизистой ловушке имеется также запасной выход, позволяющий оболочнику вовремя удрать в случае опасности.