Пятнадцать минут назад. Глаз дракона.
- Генриетта Сергеевна! Скорее! - в голосе за дверью туалета появилось явно ощущаемое раздражение. - Черт! Черт! - Гета не могла здесь больше оставаться. Надо выходить. - Почему именно сегодня? Почему в феврале, с противным мокрым снегом и нахально намекающей на скорое прибытие весной? Почему в день рождения? Интересно, много ли людей умерли в свой день рождения? - Разрешите предложить Вам кофе, - удаляющийся голос Тани, администратора студии «Кисть», нервно дрожал от не сдерживаемого, а демонстрируемого восхищения. - Нет. Спасибо, - в голосе отвечающего отчетливо чувствовался сарказм. - Пожалуй, третья чашка будет определенно лишней. Надо выходить. Гета в последний раз посмотрела на свое отражение и поморщилась. Нарисовав на лице неловкую улыбку, Гета вышла из туалета в холл. Он сидел в том же кресле, что и в первый раз, три месяца назад, откинувшись назад и с интересом (интересом?) рассматривал новые детские рисунки, которыми была украшена противоположная стена. - Здравствуйте, Алексей Викторович, какая неожиданность! - бездарно радостно и бодро сказала Гета. «Неожиданность» поднялась из кресла и начала движение навстречу Гете. - Ну вот и всё, - Гета почему-то успокоилась, глядя, как высокий мужчина в темно-сером костюме идет к ней, не ускоряя шагов, не проявляя никаких эмоций. - Что он спрашивал в последний раз, когда хотел убить ее? Ах, да... Он интересовался, какой способ ухода из жизни она предпочитает. Кажется, она даже что-то выбрала... - Я принес Вам глаз дракона, - вежливо сказал Алексей Викторович. Надо же, какое имя доброе, Алеша, - и убийца, мягкое имя, даже пушистое, можно попробовать нарисовать его восковыми мелками на голубой бумаге, обязательно на голубой. Говорят, перед смертью вспоминается жизнь, самые важные ее моменты. Но ничего не вспоминалось, совсем ничего... Она ужасная мать! - Гета попыталась оформить эту мысль, компактно положив ее на передний план своего последнего полотна, но мысль не обрела четких очертаний, ускользнула, растворилась... - Какая прелесть! Розовенький! Как моя сумочка! - Таня закатила глазки, рискуя перекинуть накладные ресницы невероятной длины через лоб до самой макушки. "Прелесть" оказалась довольно большим, продолговатым розовым плодом, размером с ладонь. - Сняли с еще живого дракона? - со знанием дела спросила Гета. - Естественно, - невозмутимо ответил убийца. - Это же очевидно, видите, еще пульсирует. - Как вы странно шутите, Генриетта Сергеевна! Противно даже! - Таня попыталась поджать губы в ниточку, но ниточка не получилась - не позволил ботокс. - Это питахайя, или лун янь, - потрошитель дракона явно наслаждался растерянностью своей жертвы. - Это в России его называют глаз дракона. Думаю, подойдет для натюрморта. Вы же любите что-нибудь экзотическое добавить. - Люблю... - слово это прозвучало странно, вязко, тяжело. - Люблю...
Два месяца назад. Натюрморт с рамбутаном.
- Генриетта Сергеевна, а рамбутан подойдет? - мягкий бархатный голос окутал сразу и почти опьянил. Сердце Геты забилось чаще, потом остановилось, ухнуло куда-то в район паркетного пола и забилось вновь с серьезными перебоями. Три недели он не проявлял никакого интереса ни к ней, ни к Танечке, которая уже истратила на него (то есть, конечно, на себя) весь запас любимого парфюма, да и гардероб самой Геты, честно говоря, уже подходил к концу. Неужели все-таки заметил? Самый интересный клиент нового набора студии, Порошин Алексей Викторович, протягивал Гете «маленькое чудовище» - странного вида экзотический фрукт: красный и неприятно волосатый. - Вы же сами сказали, что надо принести что-нибудь необычное для натюрморта. - "Ученик" не отводил взгляда от лица Геты, не давая ей опустить глаза, она же трусливо удерживала взгляд на самом кончике его носа. - Подойдет... Никогда такой не видела и не ела... - Гета уже обмякла, как пластилин, который перед лепкой всегда долго грели дыханием ее сыновья-погодки, трех и четырех лет. - Не ели? - ласковый голос Алексея Викторовича гипнотизировал. - Так в чем проблема? Сейчас съедим. Руки мужчины сделали мягкое откручивающее движение (Так шею сворачивают цыпленку!). Мякоть, покрывающая косточку, была прозрачно-белой упругой массой. - Вы же хотели ее... его... рисовать, - растерянно сказала Гета, откусывая кусочек рамбутана прямо из рук Алексея. Волосатое чудовище на вкус оказалось приятным, сладким, с кисловатым оттенком. - Хотел... - ответил он внезапно хриплым голосом. Эта хрипотца решила за Гету все.
Две недели назад. Маракуйя на завтрак.
- Ты будешь омлет с маракуйей? - бодрый голос Алексея прорвался сквозь сон. - Между прочим, афродизиак. Смеющиеся губы прижались к ее лбу. Гета попыталась отвернуться и спрятаться под одеялом. - Какая маракуйя? Семь утра! Воскресенье! - злобно зашипела она. - Какой омлет?! - Сладкий, сочный, необычный, - Алексей явно наслаждался собственной шуткой. - Поднимайся, мы же сегодня к тетушке едем бандитов твоих забирать. Да. Сегодня встреча с бывшей свекровью. Кличка «тетушка» придумана Гетой давно, еще во времена, когда они с Марком, бывшим (нет, тогда будущим!) мужем «шифровались» от его матери по квартирам друзей-приятелей. Дочь инженера и участкового врача сыну бывшей ведущей актрисы областного драмтеатра, по ее же мнению, совсем не подходила. В загс Гета и Марк ходили тайком, свадьбу отгуляли, не пригласив родителей. За что были отлучены от семьи жениха до самого рождения первого сына Сережки. Марка мать шантажировала лишением наследства, которое у Маргариты Олеговны было неплохим даже по столичным меркам: три квартиры в центре да дачный домик в престижном загородном поселке. Однако сменила гнев на милость, когда поняла, что ничего не изменить. Кстати, надо отдать ей должное, тетушка была категорически против развода. Приложила массу усилий, чтобы примирить решившихся на развод Гету и Марка, даже больше, чем для того, чтобы не допустить этот брак. Тетушка, она же бабушка, она же свекровь, она же чудовище брала Сережку и Женьку к себе два раза в месяц на два дня. Забирать их было особым ритуалом. Долгий официальный обед, святое - обязательный отдых перед вторым десертом, а главное - две темы для разговора: тетушкина смерть и воссоединение Генриетты с дорогим сыночком Марком. Маргарита Олеговна готовилась к своей кончине основательно и так давно, что успела спланировать каждый шаг своих родственников в этом захватывающем спектакле. Но, перед тем как покинуть этот мир, который, между прочим, не сделал ей ничего плохого, тетушка хотела видеть сына счастливым. А поскольку он «свихнулся на своей чокнутой художнице» да и два внучка (прелесть, мальчики!) есть, то тетушка вынуждена была снова и снова искать пути примирения бывших супругов, мужественно отодвигая дни (да что там - минуты!) своей смерти. - Алеш, съезди за ними один, пожалуйста, а я за это афродизиаки круглые сутки есть буду.