«Я знаю, вы скажете, что ничего сделать нельзя: нет денег, нет разрешений и мастеров». И как опытный учитель, имеющий дело не с девочками и мальчиками, а взрослыми учениками школы рабочей молодежи, убеждал: «Ваш ответ неправильный». И организовывал в конторе производственное совещание: как, при чьей поддержке и за чей счет проблему можно решить. И решалась — в каждом учреждении находился человек, который вставал на сторону необычного визитера.
В 1990-е годы он издавал журналы «Петербургские чтения», «Стебок», в 2000-е — книгу «Причуды», сборник своей прозы «Созерцатель».
Он продолжал искать истину до последнего вздоха. За месяц до смерти меня спрашивал: «А там, после смерти, есть общение?..»
Игорь Адамацкий
НАТЮРМОРТ С ЖЕНЩИНОЙ
(Повесть)
Егор говорил так долго, с такой убежденностью, так пылко и страстно, что телефонная трубка возле уха вспотела. На том конце дыхание было сначала вопрошающе-удивленным, затем взволнованно-учащенным.
— А с кем вы говорите? — услышал наконец незнакомый женский голос и обмер: ошибся абонентом.
— Извините. — И положил трубку.
Лицо горело стыдом: признавался в любви незнакомой женщине. Возможно, она в жизни уже слышала такие слова.
Вошла сотрудница, Инесса Наумовна, с Егором делившая кабинет за столом визави, очень умная и милая особа. Она ни разу не была замужем, но вместо этого была возлюбленной режиссера Театра комедии, а после его смерти стала любовницей серьезного и крупного партийного функционера. Скорее всего, об этом не знал никто, кроме Егора и ее партнеров. Все по-честному, считал он, милым умницам негоже оставаться в небрежении и без присмотра. Своих детей у нее не было, из родственников только мама и, стало быть, толпа племянников и племянниц, как это у них полагается.
В обществе «Знание» ее подопечными по профессии и статусу были художники, музыканты, актеры. Остальная гуманитарная публика имела дело с Егором, который всегда обращался к ней только по имени и отчеству.
— Что с вами? — спросила она. — Какой-то вы опешенный.
— Внезапный жар.
— От стыда или испуга?
— Сам не пойму. А что начальство говорит? — Егор перешел на другую тему. — Что-нибудь интересное?
— Да. Вам предстоит командировка в Петрозаводск. На двоих. Там есть что посмотреть. Инспекционная проверка по всем статьям. Как страна готовится к юбилею дедушки Ленина.
— А с кем?
— С любезницей вашей, Тамарой Николаевной. Кстати, для сборника она принесла свою статью по этикету.
— Помню. Еще на прошлой неделе. Сейчас разбираюсь.
— Интересно?
— Ах, не смешите, Инесса Наумовна. Само название сборника, «Советский этикет», , Тамара сама справится с праздником юбилея. Она по телефону уже созвонилась и с театром, и с краеведческими музеями...
— А вы?
— Я тоже. Погуляю по городу. Поразмышляю.
— Она замужем.
— Ее муж тихо и запойно пьет. Я знаю и подумаю и об этом. Хотя для моей любви это несущественно.
— вы стрекозел! А как же смертный грех? «Не возжелай жены ...»
— Ах, оставьте, Инесса Наумовна, да не судимы будете. И потом я ежедневно усердно каюсь и грехи замаливаю.
— Кстати, а сами вы бывали в Мавзолее?
— Никогда. И не собираюсь.
— Что так?
— Фальшивые мощи мне претят.
Он и сам не заметил, как на душе у него потеплело. Как будто рассеянно ладонью провел по запотевшему окну и увидел не туманные рассветные улицы, набухшие сыростью, а высвеченный солнцем морозный день. Мгновение миража. А дождливое декабрьское утро блеклой полосой растекалось по бетонке, мертвенной от ртутных фонарей.
Он прислушался, как в нем что-то укладывается, неудобное и влажное, словно образовалось второе сердце, пока еще пустое и гулкое. Это от усталости, подумал он, хорошо бы выспаться.