– А потом ты признался мне в любви, – продолжает говорить Олег, рассматривая жидкость, что плещется в его бокале, – и снова эта кристальная искренность и доверие. Я думал, что таких людей, как ты не существует на планете. Был уверен, что вот-вот скоро вылезет червоточинка, ну не можешь ты быть настолько хорошим, добрым, светлым и любящим... Но ты оказался именно таким, – жестко заканчивает он, с силой сжимая бокал в руке. Одним глотком допивает, закуривает и продолжает:
– Рядом с тобой я стал ощущать, что теряю себя. Что становлюсь мягким и податливым...
– И что в этом, мать твою, плохого? – сквозь зубы цежу я, не узнавая своего собственного голоса.
– Да пойми ты, – вскакивает и нависает надо мной Олег, – ты – это ты, а я – это я. Я по определению не могу быть таким, как ты. Я альфа, я самец, я доминант, я привык управлять всем и всеми, я, черт возьми, люблю свою жизнь такой, какая она есть, – разжимает сжатые в кулаки руки и отходит, – а ты... ты стал меня менять, заставлять чувствовать вину за свою жизнь, это неправильно... Именно поэтому я и притащил в твой дом этого мальчишку. Я хотел доказать себе, что все по-прежнему, что я все такой же, как и раньше, – горькая усмешка и взгляд мне прямо в душу, – неплохо доказал, правда?
На этих словах четко понимаю, что больше ни секунды не выдержу: ни его присутствия, ни его взгляда, ни его голоса. Всё! Хватит!
– Последнее и единственное одолжение, Олег, – мой голос хриплый и безжизненный, в его глазах удивление и любопытство.
– Все что угодно, малыш, – ну вот как? Как можно быть таким бесчувственным ублюдком, чтобы после всего, что было продолжать меня так называть...
Сука! Мразь! Ненавижу!
– Исчезни из моей жизни. СЕЙЧАС ЖЕ! – последние слова выкрикиваю ему прямо в лицо, еле сдерживаясь, чтобы не залепить хорошую, увесистую оплеуху по самоуверенной роже.
Мужчина с силой трет свое красивое лицо, лохматит и без того спутанные волосы, кивает и уходит в ванную комнату.
Пока он там плещется, смывая пот и сперму, я брезгливо скидываю все то, что разбросанно по квартире в мусорное ведро.
Застываю посреди комнаты и понимаю, что не могу здесь больше находиться ни секунды, но беру себя в руки, дожидаюсь, когда Олег выйдет, оденется и покинет мою жизнь навсегда.
Время после нашего расставания я запомню навсегда. Так тяжело, так мучительно больно и страшно мне не было еще никогда. В одночасье я возненавидел всех представителей мужского пола, в том числе и свою одностороннюю ориентацию. Первое время я только и делал, что работал с утра до ночи, загоняя себя до изнеможения.
Окружающие меня друзья, родственники, коллеги – все пытались достучаться до меня, взывая к голосу разума, но все было тщетно. Я не хотел оставаться на едине со своею собственной болью, которая так и норовила подкрасться, как только ослабишь контроль, дашь слабину.
Критической точкой стал нервный срыв, который не заставил себя долго ждать после пары-тройки месяцев такой жизни. Я пролежал в больнице с диагнозом нервного истощения и малой депрессии больше месяца. Благодаря лечению и психотерапии, смог вернулся к более-менее нормальной жизни.
После Олега у меня никого не было. Даже случайных перепихонов. Мысль о том, что кто-то будет меня трогать, иметь, приводила в ужас. Нет! Не хочу!
А потом я встретил Тёмку. В нем я увидел себя до встречи с Олегом. С ним я вернулся к жизни. Снова почувствовал ее вкус, ощутил запах, разглядел цвет.
Словно феникс восстал из пепла...
Но самое страшное то, что Олег меня изменил. Я стал похожим на него, приобрел те черты и качества, которыми не обладал, стал циничным и холодным. Мои действия и поступки были просчитаны и продуманны...
И вот сейчас я пью шампанское с человеком, который меня безответно любит и который знает, что мое сердце умерло в тот страшный для меня день...
***
Ужин у Артёмки как всегда бесподобен. Я расслабленно сижу и наслаждаюсь его болтовней, едой и вином. В голове уже приятно шумит. Тело расслабленно, мысли лениво блуждают по закоулкам сознания, создавая ощущение умиротворения и покоя...
Тёмка снова начинает мне что-то рассказывать из своей практики, а я сижу и любуюсь его лицом, телом, волосами, голосом. Маленький, худенький, не выше ста семидесяти сантиметров, ладненький, с красивым пропорциональным телом. Черные прямые волосы обрамляют заостренное личико с большими зелеными глазами и совершенно невероятно чувственными губами. А в сочетании с фарфоровой кожей без единого изъяна все это смотрится просто нереально.
Его множество раз приглашали сниматься для журналов и рекламы, но Артем был непреклонен. Жизнь фотомодели его не прельщала. У него имелось стойкое мнение, что шоу-бизнес во всех его проявлениях – одна сплошная проституция и разврат. Что ж, его суждения не лишены жизненного реализма. Хотя по мне так, вся наша жизнь – одна сплошная сюрреалистическая порнография.
– ... лик, Алик, – по-видимому, уже не в первый раз зовет меня Артёмка, – ты меня совсем не слушаешь, – обиженно надувает он губки. Улыбаюсь и резко подаюсь вперед:
– Да, ты прав, мой хороший, – шепчу я и впиваюсь в его рот жадным, сминающим поцелуем, – хочу тебя...
Мгновение – и я подхватываю своего любовника и усаживаю его к себе на колени. Отрываюсь от этих нереально вкусных губ и прокладываю дорожку из поцелуев-укусов к ключицам. Срываю с его губ полувздох–полустон, снова возвращаюсь к губам, упиваясь их мягкостью, нежностью и податливостью. Настойчиво раздвигаю их языком и углубляю поцелуй. Вовлекаю нас в пьянящий танец, от которого сносит башню...
Первым отстраняется Тёмка, решительно встает на нетвердые ноги, тянет меня за собой. Встаю, смотрю на него и глупо улыбаюсь. Кайф...
Мой мальчик подхватывает с дивана подушку, бросает ее себе по ноги и опускается на нее коленями. Без лишних слов понимаю, что он задумал. От предвкушения, пах прошивает вспышкой желания, заставляя член напрячься еще сильнее. Наблюдаю, как ловкие пальчики высвобождают мою возбужденную плоть из недр белья и джинсов, встречаюсь с полными любви и обожания зелеными глазами Тёмки. Ловлю себя на мысли, что хочу видеть на их месте глаза цвета расплавленного серебра. Пугаюсь, вздрагиваю, трясу головой. Что за нах...
Чувствую мягкое прикосновение языка к головке. Резко втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы.
– Да-а-а... – поощряю я ласку и уже откровенно стону от того, что мой член заглатывают практически до основания, – ах... м-м-м... да...
Тёмочка хорошо знает, как доставить мне удовольствие. Смотрю вниз и снова ловлю себя на мысли, что думаю о другом человеке на месте Артема. Глеб. Да, именно его я и хочу видеть на коленях передо мною...
Блять... Блять... Блять...
– Тём... Смотри на меня, – хриплым от возбуждения голосом прошу я, в надежде вытеснить из сознания надоедливый образ... Не выходит. Не те губы, не те глаза, не тот рот, не те руки и вообще не ОН! Чувствую, как возбуждение сходит на «нет». Понимаю, что это неправильно, нечестно, но закрываю глаза и представляю перед собою стоящего на коленях мощного, сильного, властного Глеба и... с протяжным стоном кончаю в ротик парню, с силой вжимая его голову себе в пах.
Падаю перед ним на колени и прячу пылающее от стыда и раскаяния лицо на его груди. Тошно, мерзко и отвратительно от самого себя. Не хочу быть похожим на Олега, никогда не сделаю так же больно Артемке, как сделал он, никогда даже мысленно не допущу измены. И тут же захожусь истерическим смехом...