Я же предсказуемо решил, что видеться нам больше не стоит. Ты пропал еще на месяц. Потом кто-то из наших друзей сказал, что у тебя новый парень, точнее, мужик. Мне было неожиданно больно слышать эту новость, но стало еще больнее, когда я сам увидел вас вместе в какой-то кафешке. Ты поцеловал его, взял за руку, а потом вы сели в машину и уехали. Ты выглядел счастливым. Я третий раз в жизни всерьез подумал о смерти.
Первый раз ты пришел ко мне где-то через пару недель после того, как я видел тебя с новоиспеченным ебырем. Ты просто стоял на пороге и молчал. Смотрел на меня. Я просто шагнул назад, пропуская тебя в квартиру. После мы лежали в постели, курили, и я вспоминал все, с самого начала. Твое появление в нашей школе, наш первый раз на вечеринке у одноклассника, вспомнил, как отрекся от тебя после случившегося, как испугался. Вспомнил, каким унижениям тебя подвергали мои друзья, каким унижениям подвергал тебя я лично. Потом была та погоня в лесу, и то, как мы упали, как целовал тебя на дне того оврага, как ты плакал, но не отпускал меня. Я любил тебя, так сильно, что жить не хотелось. Тогда ты принял меня обратно, простил все унижения, все издевательства. И мы реально были счастливы, пока нас не застукал мой отец.
Все стало просто ужасно, сложно и страшно. Привкус вины, ощущение собственного уродства, какой-то непоправимой ошибки не покидали меня. Родители травили, как суку. Зависимый от предков, я предложил тебе скрывать наши отношения ото всех на свете, пока не съеду от них, пока хотя бы немного не встану на ноги. Мы больше не могли нормально встречаться. Ты не мог приходить ко мне больше. У меня было что-то наподобие домашнего ареста — до универа и домой. По средам и пятницам я все-таки выбирался на теннис. И все же мы умудрялись поддерживать наши отношения. Хотя я и чувствовал, что ты отдаляешься, что перестаешь меня уважать из-за моей зависимости, из-за моей финансовой несостоятельности. Я изменился, знаю, закрылся от тебя. Но я всего лишь пытался решить проблему. Сначала хотел съехать в универскую общагу, но это тоже был плохой для нас вариант. Заметь, для нас. Поэтому я работал, чтобы снять квартиру, чтобы мы смогли нормально быть вместе. Ты помог мне, точнее, твои родители. Они добавили недостающую сумму. И, несмотря на то, что мы стали жить вместе, наше отдаление друг от друга не прекратилось. Это я потом уже понял, что ты не вынес тот сложный период, еще до нашего переезда ты начал изменять мне. Так снимал стресс, так пытался заменить моё резкое отсутствие в своей жизни, по крайней мере именно так ты все пытался объяснить. А я, дурак, никак не мог понять, что не так, ведь, казалось бы, все, чего мы так долго хотели — свободно встречаться, жить вместе — наконец осуществилось. А потом ты признался во всем. Зря, Поль, нужно было просто уйти, а причины объяснить по телефону. Я знаю, твой левый глаз до сих пор плохо видит — после того, как я затылком впечатал тебя в стену, у тебя началась отслойка сетчатки. Я не прощу себе этого, и тебе не следовало, но ты почему-то простил.
Ты до сих пор приходишь в нашу старую квартиру, в которой теперь существую только я. Ты приходишь сюда, а потом снова возвращаешься к своему очередному парню. Сколько их было у тебя за последние три с половиной года? Я сбился со счета, если честно. Я все о тебе знаю, и именно поэтому я не могу дать тебе второй шанс: ты же снова обязательно меня растопчешь, и я действительно боюсь, что в следующий раз просто убью тебя. Сдохни от чьей-нибудь другой руки, не от моей, ладно? А я просто буду наблюдать, продолжать тебя отрицать и жить дальше. Пизжу. Я хочу, чтобы ты жил, Поль, нормально и даже счастливо, честно. Просто живи, мне достаточно знать, что ты дышишь где-то рядом, в этом мире, а раз в несколько недель я могу слышать твоё дыхание в своей постели. Это наказание такое для нас обоих. За твою прожженную пороком душу, за мою звериную жестокость, за обреченную зависимость. Ты живи, Поль, хоть я тебя и ненавижу.
========== Часть 6 ==========
Оказывается, это мучительно: после учебно-трудового дня выслушивать от своего единственного на данный момент близкого друга то, что ты теперь поешь в группе своего нового парня. Значит, дела в гору? Везучий ты, сукин сын. Да, я не забыл, ты всегда мечтал об этом. Именно это я слышу прямо сейчас от Влада, который тоже, оказывается, помнит эту твою «голубую» мечту. А чему удивляться? В своё время ты всем в прямом смысле вытрахал мозги этой одержимостью. Постоянно что-то записывал, ходил на прослушивания, вел блоги, где выкладывал свои демки, а спустя три года, ты все-таки начал петь в группе. Что ж, мне всегда нравился твой голос, но я не рад за тебя.
Из мыслей выдергивает голос Влада:
— Только парень его новый какой-то странный. Никит, ты слушаешь?
— Да, что? — делаю глоток из бутылки пива и возвращаю ее обратно на стойку. — Кто странный?
— Парень его новый, ну, в чьей группе он поет, он кто-то типа директора у них. Про него слухи плохие ходят, вообще про всю эту компанию.
— Слухи, значит, ну-ну… — отвожу взгляд в сторону и рассматриваю паренька усевшегося рядом за столик.
Ничё такой. Светлый, худой, со спины почти что ты в свои школьные годы, как раз когда мы только познакомились.
На периферии слышимости голос Влада продолжает:
— Говорят, он нарик. И все там нарки, включая скрипачку. А Поль, ты ведь знаешь, какой он…
— Знаю, он — больной.
— Он подвержен, чересчур подвержен чужому влиянию. И этот Глеб с его бандой - не самая лучшая для него компания.
— Глеб? — с трудом слежу за ходом мыслей друга, я уже много выпил, я хочу освободиться уже от этого ебаного Поля и просто спокойно жить дальше.
А у блондина за столиком очень даже красивый рот. Мне нравится.
— Глеб — так зовут того парня. Ты меня слушаешь вообще? Неужели не понимаешь? Поль… Он же нарвется на неприятности, они втянут его…
— И что ты предлагаешь? Чтобы я его спас? Он уже взрослый. Сам давно принимает решения. И потом, когда он встречался с нормальными?
— Когда встречался с тобой.
— Звучит двусмысленно, не находишь, — я отворачиваюсь, скрывая за недоулыбочкой приступ боли. Воспоминания о нас всегда приходят в самый ненужный момент. — Считаешь, я нормальный? Я едва его на тот свет не отправил. Нет, я последний человек, который ему нужен. Да и желания нет. Вообще, если честно, я буду тебе по жопу признателен, если мы закроем тему придурка раз и навсегда.
— Раз и навсегда? Ты серьезно? Никит, ты до сих пор трахаешь его. Он изменяет с тобой всем своим мужикам. Может, у него поэтому сплошные неудачи в отношениях?
— Неудачи в отношениях у него от того, что он шлюха.
— Видишь, ты до сих пор не отпустил это, до сих пор ревнуешь.
— Я тебе больше скажу. Мне кажется, что все это только вчера случилось, настолько мне хреново…
Влад округлил глаза, не ожидая от меня такого откровения.
— Тем более. Если вам обоим плохо, стоит дать ему шанс. Я просто хочу сказать, дружище, что если он слишком далеко зайдет, чтобы в очередной раз привлечь к себе твое внимание? Он же из кожи вон лезет, чтобы досадить тебе, чтобы заставить ревновать. Может, хватит уже его наказывать. Три года — большой срок для мести. Он искупил вину, тебе не кажется? Что, если просто пустить его обратно и облегчить вам обоим жизнь?