Поприветствовав всех, он смотрит на меня, и от непринужденной звездной небрежности не остается и следа. Необычно синие сейчас глаза блестят и расширяются, светлые ресницы дрожат — знаменитость оборачивается побитой собакой, и так каждый раз, когда он видит меня. И хочется думать, что это не любовь ко мне, что это болезнь в нем — затянувшаяся, старая травма. Но как ему это объяснить, убежденность ведь налицо. Он только и ждал этой встречи, просто не был готов увидеть меня с кем-то другим за руку в кругу наших общих друзей. Всем неловко. Отводят взгляды. Треплют его и похлопывают по спине, поздравляют с успехом, а он будто не замечает, лишь смотрит на меня, едва улыбаясь. Волосы отросли, вижу «хвост» новой татухи на шее, а когда-то мама его чуть не убила из-за самой первой на запястье, там до сих пор дата. Только мы знаем, что значат эти числа: день, когда я впервые сказал, что люблю его. Он решил так его увековечить — выбить у себя на теле секретный код моих признаний. Дурак.
Протягивает ладонь для рукопожатия, на губах все та же больная улыбка. Мне даже становится страшно:
— Поль, — произносит белыми губами.
Артем замирает, не веря в свою удачу. Смотрит на него, не отрываясь, и молчит. Приходится мне за него:
— Артем.
— Твой? — смотрит на наши сцепленные руки.
Взгляд мутный, в голосе звон бьющегося стекла.
— Мой.
— Красивый.
Артем явно не понимает, что происходит. Почему его будто не замечают и разговаривают о нем в третьем лице. Я чувствую — беды не избежать. Она уже здесь, с нами, пропитывает ядом воздух.
— Ты красивый, Тёма. Очень, — Поль улыбается, смотрит пристально, тянет руку к его лицу и медленно проводит по щеке пальцами. По его стеклянному взгляду я, наконец, понимаю — он под кайфом. Обдолбан вхлам, если быть точнее.
— Спасибо, — от Артема смущенно.
На лице теперь еще и растерянность, и подозрительное недоверие.
Поль улыбается и ловит мой взгляд. Я уклоняюсь от его ядовито-синих глаз. Он в линзах, теперь доходит, что не так с его глазами.
— Никит, — смотрит пристально.
— Что? — приходится встретиться взглядом снова.
А у него губы дрожат уже, но он все же улыбается.
— Я волосы отпустил, как тебе? Нравится?
Смущенные взгляды Лизы и Влада дают понять, что всем неловко от происходящего, в принципе, как обычно.
— Раньше лучше было, — вру зачем-то.
Мне очень нравятся его волосы, сейчас чуть ниже плеч, прямые и гладкие, концы рвано профилированы, видна пара осветленных на тон прядей.
Он убирает их в хвост, завязывая на затылке, и я залипаю на его совсем худую шею, ее изгибы, как карта чудес: вены и сухожилия, прямые изящные линии переходят в подбородок, я вижу его маленькое аккуратное ухо, и у меня встает, отчего я злюсь еще больше, потому что это то, что я действительно контролировать не могу — мое влечение к нему. Это, сука, выше моих сил, и каждая наша встреча лишь тому подтверждение.
До Артема доходит — странное поведение Поля в отношении меня не оставляет других вариантов. Он все еще ловит мой взгляд, я больше не отвожу глаз.
— Как тур? — спрашиваю, пытаясь вернуть его в реальность.
— Тур отлично, — произносит медленно, все еще меня гипнотизируя, и я понимаю, как соскучился, понимаю, что отдал бы многое, чтобы сейчас увезти его к себе и просто побыть рядом.
Моргаю, ловя себя на мысли, что не слушаю уже никого, а прорабатываю план, как бы сделать так, чтобы оказаться с ним наедине у меня или у него, не важно. Вот он, мой изъян, вот то, что я в себе ненавижу — эту многолетнюю зависимость, вечный раб, жалкий раб.
Артем мнется рядом, его руки свободно лежат на столе, он немного успокоился и разозлился, вникнув в суть происходящего, и сейчас просто наблюдает, что же будет дальше.
Мои мысли о нас прерывает появившийся из толпы мужик:
— Вот ты где? — обращается к Полю высокий, подобный им всем парень. — Перерыв заканчивается, еще три песни, и можно сворачиваться.
Поль кивает, улыбается ему, и от нас всех не ускользает этот жест — парень трет и сжимает его плечо, гладит и успокаивает, парень получает кайф, касаясь Поля. Они спят вместе, я понимаю это, как и то, что, казалось, смог забыть за время его отсутствия в городе — я вспоминаю, почему мы не вместе. Вспоминаю эту уникальную особенность его характера, а именно: Поль — шлюха. Его всем хочется приласкать, и он редко бывает против.
Он еще выпивает с нами по стаканчику, но больше на меня не смотрит, понимая, что провинился. Он уходит заканчивать выступление.
========== Часть 9 ==========
Где Артем, я уже и не знаю. Под последние аккорды, под его надломленный голос я надрался так, что лучше бы мне отправиться прямо сейчас домой. Финальной песни не будет, солист ушел со сцены. Очень ожидаемо. И я судорожно думаю, где он сейчас может быть. В этом клубе мы тусим вот уже почти четыре года. Каждый закуток здесь известен, каждый бармен и админ уже как родные, да и мы здесь все равно что дома. Поэтому, как посвященному во внутреннюю жизнь заведения, мне известны некоторые особенные места, такие как туалет для персонала в правом крыле за чилаутами, где можно позвонить в тишине, нюхнуть, ну или потрахаться. Не мне одному известно это место, и вопреки всем доводам затуманенного, но все еще функционирующего рассудка, ноги несут меня именно туда. Минуя чилаутский кумар, я попадаю в узкий коридор, вдоль стен которого стоят сосущиеся парочки, поворот налево, и толкаю дверь с табличкой «Только для персонала». Закрыто изнутри. Но опыт не пропьешь. Испытывая судьбу, костяшками пальцев отбиваю наш условный стук. Как по волшебству она распахивается, и, будто в пропасть, я делаю шаг вперед.
Щелчок замка, и мы заперты в тесном пространстве. Синие глаза напротив сейчас еще больше. Он смотрит затравленно, обиженно. Я понимаю, что последнее, чего он ожидал, так это услышать этот наш условный стук. Он дышит рвано, и только спустя пару минут, когда глаза привыкают к приглушенному освещению, на мраморной стойке рядом с раковиной я вижу небольшое карманное зеркало, на поверхности которого сформированы две неровные дороги белого порошка. Он держит в руках банковскую карту, и уже нет сомнений, чем он тут занимался.
Протягивает мне прямоугольник пластика, предлагая разогнаться.
Сжимаю с силой тонкое запястье и завожу ему за спину руку, выходит грубо, как обычно, как у нас это и бывает. Расстояние между лицами в пару сантиметров, я уже чувствую тепло его губ, чувствую биение его сердца. Запах. Его запах снова проникает под кожу. Злости больше нет, лишь обида на себя и привычное осознание одержимости — мне так сильно его не хватало. Так сильно, что я не мог об этом думать. И сейчас все, что я гнал от себя, все заблокированные мысли всплывают и кружатся в голове дьявольским хороводом.
— Не нужна мне наркота. Я тебя искал.
Вкус его губ, жадный горячий рот, его тепло, его свет. Он шепчет что-то, не успевая отвечать на поцелуи, и на периферии сознания я разбираю четко только свое имя.
Все повторится, я знаю, все уже повторяется. Он виснет на шее, намертво вцепившись мне в кофту, он всхлипывает и прижимается так крепко, что кажется, воздух вокруг начинает потрескивать от разряженного электричества.