На лице парня появляется легкая улыбка, не засмотреться на которую практически невозможно.
– Еще одна девушка?
– Племянница, – мягко поправляет меня Ярослав, но очень быстро он закрывает эту тему и возвращается к старой. – А теперь ответь – зачем ты смыла обезболивающие в унитаз?
– Поверь, на то была веская причина и я ни о чем не жалею… Ах..! – острая боль снова простреливает мое колено, из-за чего сдерживаться уже невозможно. – Может проще будет ее просто ампутировать?
– Никогда не думала о пересадке мозгов? – язвит на мои страдания парень и резко останавливается на обочине, заранее включив аварийку. – Думаю, тебе она очень даже поможет, потому что я еще никогда в своей жизни не встречал настолько упертого человека, который собственными руками готов загубить собственное здоровье.
– Мое тело – мое дело. Слышал о таком?
– Прости, конечно, но с тех пор, как ты оказалась в таком положении по моей частичной вине, твое тело принадлежит не только тебе.
Ярослав разочаровано мотает головой и выходит из машины, чтобы достать из багажника аптечку. Вернувшись, протягивает мне две обезболивающие таблетки, которые вряд ли помогут, но даже несмотря на это я с большим удовольствием их выпиваю, надеясь, что хотя бы на один процент из тысячи они снимут боль.
– Должно пройти минут пятнадцать, прежде чем они помогут, – я согласно киваю и отворачиваюсь к окну, но не успеваю в уме досчитать до десяти, как Ярослав снова продолжает капать на мои нервы раскаленным маслом из тупых вопросов. – А теперь расскажи, зачем ты смыла в унитаз таблетки? Что послужило тому причиной? И еще мне хотелось бы услышать, о чем ты думала в тот момент.
Все же стоило выпрыгнуть в окно.
Из-за боли я почти не могу думать, но, с другой стороны, споря и препираясь с Ярославом, я отвлекаюсь от разъедающей мое тело боли, и она чувствуется не так остро. Можно, конечно, использовать это как средство, чтобы абстрагироваться, но так я могу сболтнуть лишнего.
– Единственное, о чем я думала, когда смывала их в унитаз – это свобода.
– Свобода от чего? – густые брови парня взлетают вверх. – Постарайся объяснить, потому что я ничего не понимаю.
– От всего и всех. А если быть точнее, от моей матери, – чтобы хоть как-то отвлечься, открываю окно машины наполовину, жадно глотая свежий воздух. – Не знаю, как проходило твое детство, но могу лишь сказать одно – такое детство как у меня, я не пожелаю даже самому страшному врагу. С ранних лет, как только я научилась ходить, мать спала и видела меня примой в балете. Она так отчаянно желает выместить на мне свои несбывшиеся мечты, что готова идти не только по чужим головам, но и по моей, чтобы добиться желаемого. Всю свою жизнь я следую чужой воле, делаю только то, что нужно кому-то, – боль в колене все такая же нестерпимая, но сейчас я не хочу думать о ней. – Мама говорит, что, покидая балет, балерина начинает постепенно увядать. А еще, что они умирают дважды. Сначала они погибают без балета, а потом их настигает настоящая смерть.
– Но ты, судя по всему, не входишь в их список, - подытоживает Ярослав, начиная меня понимать.
– Да, – киваю. – Но я никогда не верила в этот бред, потому что для меня балет никогда не был смыслом жизни. Даже на все дни рождения мать дарила и дарит мне чертовы пуанты, хотя я ненавижу их так сильно, что даже думала на них повеситься.
– Я рад, что ты не воплотила эту мечту в реальность, - Ярослав улыбается, но почему-то я не хочу ударить его за это.
– После того, как меня сбили, многие начали относиться ко мне с жалостью. Все говорят, что я вряд ли вернусь на сцену, а мать спит и видит, как бы снова начать руководить своей жизнью, – каждый раз, когда поднимается эта тема, я быстро выхожу из себя, и сегодняшний случай не исключение. – Ты спросил, о чем я думала в тот момент.
Ярослав заинтересованно кивает, ожидая от меня продолжения, а сама я даю себе мысленную затрещину за длинный язык.
Мне не стоило открывать перед ним душу.
Никто меня не понимает.
– Когда мать узнала о тех таблетках, что они, вроде бы как, будут снимать боль в колене, в ее глазах я увидела то, чего ожидала меньше всего – надежду, - неожиданно замечаю, как таблетки и разговоры по душам начинают действовать, притупляя боль. – Надежду на то, что в ближайшее время я снова могу начать заниматься. Тогда я окончательно поняла, что балет занимает в ее сердце большую часть, чем мое здоровье и я сама вместе взятые. Думаю, что там для меня и вовсе нет места. Чертовы пируэты, гранд-плие, аттитюд, стертые в кровь ступни, боль во всем теле, жесткие диеты и нервные срывы – такой была моя жизнь до аварии, – перевожу взгляд на парня и на миг замечаю на его лице сочувствие.