Или я выпила не те таблетки и мне все кажется?
Может быть. Но почему-то мне приятно знать, что хоть кто-то понимает и принимает мои чувства.
Я слишком долго была в заточении.
– Я до сих пор помню тот момент, когда машина неслась на меня, – Ярослав начинает хмуриться и кажется, что хочет остановить меня, но я его опережаю. – Позволь мне договорить, – после недолгого молчания он кивает, и я продолжаю. – В тот день я планировала впервые в жизни пропустить занятия по балету. Представляешь? – против воли на моем лице появляется искренняя улыбка. – Помню, как нервничала тогда, переживала. Дрожащими руками я держала телефон и пыталась набраться смелости, чтобы позвонить матери и сказать, что больше не буду заниматься балетом. Хотела раз и навсегда расставить все точки. Следовало уже давно прочертить между нам красную линию, – тишина в салоне автомобиля на удивление не давит, а пристальный взгляд парня не раздражает. – Помню, что помимо меня там были и другие люди…
– Да, – Ярослав кивает. – Они оказались быстрее.
– Дело было не в скорости, - отрицательно мотаю головой. – До определенного момента мне казалось, что я не понимала истинной причины, по которой я не отпрыгнула как остальные люди. Точнее, я хотела думать, будто не знаю почему так поступила. Всем говорила и продолжаю говорить, что была в ступоре, напугана так сильно, что даже не могла пошевелиться, но на самом же деле я была готова в подобному исходу.
– То есть?
– Если ты спросишь меня, сколько раз я мечтала «случайно» попасть в аварию на автобусе или перейти дорогу на красный свет светофора, выпасть с окна или что-то в подобном роде, то я точно не смогу ответить на этот вопрос, потому что уже давно сбилась со счета.
– Боже…
– Да, – я вынуждена взять короткую паузу. – А те таблетки… Я испугалась, что мать заставит меня пить их каждый день для того, чтобы я снова начала заниматься этим чертовым балетом. Поэтому и смыла их в унитаз. И то, что я чувствовала в тот момент – это долгожданная свобода и в какой-то степени эйфория, – делаю глубокий вдох, чтобы перевести дыхание после всего сказанного. – Теперь ты понимаешь истинную причину моего нежелания лечиться? Как только мои показатели придут в норму, мать снова наденет на меня ошейник и заставит плясать под ее дудку.
Пока Ярослав пытается переварить мои слова, ободряюще хлопаю его по плечу.
– Поэтому прекрати винить себя в том, к чему не имеешь отношение. Очень глупо перетягивать на себя груз ответственности с чужих плеч только потому, что оказался не в том месте не в то время. Ровно, как и я.
– Так ты поэтому отказалась от суда? – на парня словно снисходит озарение.
– Ага, – киваю. – Поэтому запомни раз и навсегда – ты ни в чем не виноват. А то, что пишут о тебе СМИ – плюнь и разотри. Пройдет время, и все забудут об этой истории, а если не поможет, то я могу помочь с этим.
Нужно быть слепым кротом, чтобы не заметить, как эта авария задевает парня за живое, из-за чего я не могу больше сидеть сложа руки. Может порою мне и хочется ему врезать, но лишь за его настойчивость помочь мне снова стать полноценной, чего я сейчас хочу меньше всего. Стоило обнажить немного свою душу и раскрыть перед ним все карты, как мне уже становится легче только от вида Ярослава, с плеч которого словно только что упали горы.
– Если я скажу, что после аварии начинаю по-настоящему жить – ты мне поверишь? – шепотом еле слышно спрашиваю Ярослава.
На лице парня замирает маска недоверия, а его хмурые брови кричат о том, что ему не нравятся мои слова.
– Хочешь верь, хочешь нет, но до травмы я еще ни разу не съедала целую плитку шоколада за раз.
– Разве это не мечта абсолютно каждого ребенка? – с недоумением спрашивает он. – Когда я был мелким, то попытался съесть все конфеты, подаренные дедом морозом, чтобы Демьян до них не добрался раньше, но случайно словил шоколадный передоз и чуть ли не впал в сахарную кому.
– Единственное, что я могла себе позволить – это зеленое яблоко или морковь, потому что мать тряслась над каждым моим граммом. А когда на весах намечался плюс, мое питание корректировалось до такой степени, что в школе мне приходилось прогуливать уроки ради того, чтобы хотя бы почувствовать аромат еды из столовой. До сих пор не могу забыть, как пахли тогда макароны с сыром и котлетой.
– Черт, – Ярослав болезненно стонет и прислоняется лбом к рулю. – Услышав это, теперь мне хочется тебя накормить.
– Теперь ты понимаешь, почему я не желаю проходить реабилитацию?
Не знаю, что сейчас творится в голове у парня, но я надеюсь, что в будущем он перестанет меня преследовать и как-то пытаться изменить мое мнение. До сих пор не могу понять, почему перед посторонним человеком я вдруг решила открыть свою душу и вывалить ушат откровений о своей дерьмовой жизни. Может потому, что за все время успела привыкнуть к Ярославу, хоть до сих пор и воспринимаю его как занозу в заднице? Или это так на меня повлияло его искреннее чувство вины и желание исправить ошибку, в которой, повторюсь, нет его вины.