Второй курс казался Веронике гораздо проще первого. Хотя некоторые дисциплины все равно давались ей с трудом, но она уже приобрела необходимые любому студенту для выживания в вузе навыки. Вот только не вестись на глупые споры она, похоже, так и не научилась. Когда Вероника случайно узнала код доступа в кабинет ректора, ее стало распирать от желания утереть нос выскочке Никите, возомнившему о себе бог знает что. Сказать по правде, Ника сама спровоцировала это пари, итогом которого будет сбитая с Никитиной головы корона и отчисление из Университета недисциплинированной студентки.
Петр Иванович из-под полуприкрытых глаз наблюдал за волнами чувств, которые одна за другой накатывали на Веронику. Он специально сделал длинную паузу перед следующей своей фразой – хотел дождаться, пока студентку накроет с головой волна раскаяния. В общем-то, профессору нравилась эта умная и дерзкая девушка, но пора уже было ей повзрослеть. Петру Ивановичу хотелось, чтобы в сознании Вероники зафиксировалась эта особая минута, чтобы она прочувствовала горечь отчаяния до конца. Ректор надеялся, что встряска, полученная студенткой в его кабинете, пойдет ей на пользу, пробудит в ней то, о существовании чего она сама не догадывается. Наконец заметив, что Веронике все сложнее и сложнее сдерживать слезы, Петр Иванович сжалился над ней:
– У сейфа было гораздо более важное назначение, чем ловить на горячем непутевых студентов.
– Как? – глупо переспросила Вероника, подняв на профессора до этого потупленный взгляд. От еле сдерживаемых слез она ощущала резь в глазах, но это не помешало ей заметить, что настроение Петра Ивановича кардинально улучшилось. Его волосы уже не топорщились в разные стороны, а аккуратно обрамляли лысину, как им и подобает. Лицо приобрело совершенно естественный оттенок, и глаза уже не сверкали, как раскаленные шаровые молнии. Кого-то могла удивить такая резкая смена внешнего вида и, соответственно, настроения ректора. Кого угодно, только не его студентов. Они знали, что их профессор может находиться только в двух дискретных взаимоисключающих состояниях: суперзлой и супердобрый, без каких бы то ни было промежуточных стадий. Веронике едва удалось сдержать вздох облегчения, когда она поняла, что профессор, как всегда скачкообразно, переместился в свое более удобное для нее расположение духа, – может, для Ники еще не все потеряно.
– В сейфе хранилась важная… – на этом слове Петр Иванович сделал многозначительную паузу, – …очень важная информация. Из-за тебя она пропала.
– Почему из-за меня?! – горячо возразила Вероника. – Когда я открыла сейф, никаких документов там уже не было, кто-то взял эти бумаги еще до меня.
– Не перебивай, – насупил брови профессор, – а то снова вернусь в состояние… как вы там называете… суперзлой?
Вероника с трудом сдержала смешок – так ректор, оказывается, знает, какие байки ходят про него среди студентов.
– Не надо суперзлой, – с виноватой улыбкой попросила она. Ей вполне хватило предыдущих нескольких минут, когда профессор метал гром и молнии, чтобы навсегда расхотеть доводить его до такого состояния.
– Мне сложно пока объяснить тебе, почему именно ты виновата, что информация украдена. Эту тему вы будете проходить по предмету S9i6 на третьем курсе. Пока тебе придется принять мои слова на веру. Так вот, кто-то тобой воспользовался. Нам необходимо вычислить кто это и какие у него цели. И самое главное – вернуть документы. У нас с тобой на это всего две недели. Надеюсь, почему именно такой срок, тебе объяснять не надо.
– Не надо, – быстро ответила Вероника, хотя ни малейшего представления не имела, почему две, а не одна или десять, к примеру. Но злить своей несообразительностью Петра Ивановича она не решилась: вдруг он передумает брать ее в помощники, и тогда уж точно – прощай универ.
– Тебе надо проанализировать всю цепочку событий, которые привели тебя к дверце моего сейфа: от кого ты получила информацию о кодах доступа, кто спровоцировал тебя залезть ко мне в кабинет, кто мог знать, что ты собираешься это сделать, и так далее. Понятно?
– Да, – опять с молниеносной скоростью ответила Вероника и для убедительности утвердительно закивала с таким усердием, что густая копна ее каштановых с медью волос, собранная на затылке в хвост, выписала в воздухе замысловатую зигзагообразную кривую.