Леон ощутил в Япане прилив благоговения и позволил ему толкнуть тихо воркующего шимпанзе вперед. Япан чувствовал почтение, не страх.
Леон удивился, почему Рубен ничего не сказал, но тут же сообразил, что он, конечно же, не смог бы ответить.
Рубен напрягся, повел стволом своего уродливого оружия. Раздался щелчок. Япан вскинул руки в традиционном приветствии шимпанзе, и Рубен выстрелил.
Толчок развернул Япана. Он упал, растянулся на полу.
Рот Рубена насмешливо скривился.
— Умный профессор, а? Не учел сигнализации на дверях?
Боль в боку была ошеломляюще острой. Леон оседлал страдание и копил в Япане злость, помогая ей возрасти. Япан ощупал свой бок, и его рука стала липкой; ноздри шимпанзе щекотал запах, похожий на запах нагретого металла.
Рубен обогнул его, покачивая оружием.
— Ты убил меня, слабый жалкий остолоп. И уничтожил отличное экспериментальное животное. Теперь я должен решить, что мне с тобой делать.
Леон подбросил в костер гнева Япана собственную ярость. Упругие бицепсы на его плечах напряглись. Резкая боль пронзила бок. Япан застонал и перекатился, прижимая одну руку к ране.
Леон держал голову так, чтобы Япан не видел крови, бегущей сейчас по его ногам. Энергия покидала тело шимпанзе. Неодолимая слабость просачивалась в плоть.
Уши шимпанзе дернулись на звук шагов Рубена. Еще один мучительный поворот: на этот раз он подтянул ноги к груди.
— Полагаю, есть только одно решение…
И снова этот щелчок.
Да, сейчас. Пусть прольется гнев.
Япан оттолкнулся руками и поджал под себя ноги. Вставать нет времени. Япан прыгнул на Рубена.
Свинцовая пуля просвистела рядом с его головой. Затем шимпанзе врезался в бедро Рубена и отбросил человека к стене. Запах человека был кисло-соленым.
Леон утратил всякий контроль. Япан оторвал Рубена от стены и внезапно изо всех сил ударил его кулаками.
Рубен попытался заслониться. Япан оттолкнул слабые человеческие руки с такой легкостью, точно смахнул паутину. Жалкая попытка Рубена обороняться ни к чему не привела.
Япан налетел на Рубена и врезался мощным плечом человеку в грудь. Упавшее оружие лязгнуло о кафель.
Япан всей своей массой обрушивался на человеческое тело снова и снова.
Сила, власть, радость.
Кости хрустнули. Голова Рубена откинулась назад, ударилась о стену и безвольно поникла.
Япан отступил, и Рубен сполз на пол.
Радость.
Где-то на краю поля зрения роились бело-голубые мухи.
Надо двигаться. Это все, что Леон сумел протиснуть сквозь завесу эмоций, окутавшую разум шимпанзе.
Коридор закачался. Япан шел, пошатываясь, то и дело припадая к стене.
Дальше, дальше, больно шагать. Две двери, три. Здесь? Заперто. Следующая дверь. Мир отчего-то замедлил свой бег.
Дверь отворилась. Он узнал вестибюль. Япан наткнулся на стул и чуть не упал. Леон заставил легкие работать интенсивнее. В глазах слегка прояснилось, подкравшаяся тьма отступила, но бело-голубые мухи остались, они порхали нетерпеливо, и рой стал гуще.
Он дернул дальнюю дверь. Закрыто. Леон призвал все, что он мог призвать в Япане. Сила, власть, радость. Япан всадил плечо в створку. Та выдержала. Снова. И снова. Острая боль — и дверь распахнулась.
Правильно, сюда. Отсек погружения. Япан брел вдоль ряда камер, между контрольных панелей. Прогулка заняла целую вечность. Леон концентрировался на каждом шаге, на поднимании и опускании каждой ноги. Поле зрения Япана сужалось, голова, казалось, утопает в размягчившихся плечах.
Здесь. Его камера.
Он нащупал замки. Неумело отщелкнул их.
Тут лежал Леон Маттик, спокойный, с закрытыми глазами.
Аварийное управление, да. Его знакомили с ним на инструктаже.
Он пошарил по полированной стальной поверхности и нашел панель сбоку. Япан тупо уставился на ничего не значащие для него надписи, да и сам Леон читал с трудом. Буквы прыгали и сливались.
Он отыскал несколько кнопок и автоматическое регулирование. Пальцы Япана казались толстыми, неловкими. Потребовалось три попытки, чтобы запустить программу оживления. Огоньки на панели из зеленых стали янтарными.
Вдруг Япан сел на каменный пол. Теперь бело-голубые мухи гудели повсюду, они вились вокруг его головы, они хотели ужалить его. Он втянул прохладный сухой воздух, бесплотный, не помогающий…
А потом, без всякого перехода, он уже смотрел в потолок. Лежа на спине. Лампы наверху потемнели, угасая. Потом они выключились.