Как мы вскоре увидим, в ХХ веке к йоговским чудесам стали относиться еще более скептически. И в том же ХХ веке появилась всепоглощающая новая сила, которая перекроила йогу вдоль и поперек. Благодаря этой силе нелицеприятные аспекты йоги удалось скрыть, а научные исследования получили вполне законный ход. Это произвело настоящий прорыв в изучении йоги.
Этой силой было движение за независимость Индии. Оно возникло, когда национальная элита, десятилетиями копившая недовольство британским колониальным правлением, направила усилия на то, чтобы создать национальную идею, способную объединить массы, отвергнуть мысль о превосходстве Запада и сформировать общественное мнение, необходимое для изгнания ненавистных иностранцев. (Примерно в это же время похожая инициатива зародилась в Ирландии и принесла тот же результат.)
Всплеск индийского национализма привел к тому, что многочисленные политические объединения попытались модернизировать индуизм, вдохнуть в него новую жизнь и сделать его фундаментом индийской национальной идеи. Древний период индийской истории они рассматривали как эпоху культурного, религиозного и социального величия. Многие ученые сходятся во мнении, что их главной целью при этом была замена мифа о превосходстве белого человека мифом о национальном гении.
Йога, с ее древними корнями и мистическими устремлениями, должна была стать звездой этой новой программы. Однако репутация йоги на тот момент была подорвана. По правде говоря, йоги так низко упали в глазах своих соотечественников, что многие индусы воспринимали этих нечесаных бродяг как символ всего, чем так плох индуизм.
Поэтому эта практика нуждалась в кардинальных изменениях. И они не заставили себя ждать.
В октябре 1924 года Джаганнатх Г. Гун, которому тогда было 40 лет, открыл совершенно уникальное учреждение — ашрам, который раскинулся на обширной территории и был полностью посвящен научному изучению йоги. Ашрам Гуна находился на горном плато к югу от Бомбея, неподалеку от курортного городка со свежим, прохладным климатом, где жители побережья спасались от жары. Там, среди бескрайних зеленых холмов, Гун начал свое исследование, которое считается первым в мире крупным экспериментальным анализом йоги.
Для этих целей он построил лабораторию, оснастив ее новейшим оборудованием, нанял помощников и надел белый халат лаборанта. Он основал ежеквартальный альманах, «Йога Миманса» («миманса» на санскрите означает «глубокие раздумья», или «медитация»), и публиковал в нем результаты своих исследований. Он обустроил свой обширный ашрам таким образом, чтобы в нем хватило места всем многочисленным желающим, заинтересованным в йога-терапии и преподавании йоги; особенно здесь приветствовали молодежь, что было вполне в духе индийского национализма. Эти молодые люди, выпускники ашрама, заявил Гун, завуалированно намекая на борьбу Индии за независимость, «станут самоотверженными строителями своей нации».
В течение полувека Гун с миссионерским рвением руководил группами ученых, которые написали сотни новаторских работ. Его усилиями древняя дисциплина обрела новый облик, став практикой для поддержания здоровья и физической формы. О деятельности Гуна восторженно отзывались Ганди, Неру и множество других знаменитых представителей движения за независимость, а также прославленные гуру, благодаря которым новая йога обрела популярность во всем мире. В Гуне удивительным образом сочетались гордость и мужество, скромность и наивность.
«Он никогда не искал признания, — вспоминал о нем О. П. Тивари, секретарь ашрама. Мы разговаривали в его кабинете; за окном лил дождь. — Он никогда не стремился получить воздаяние за свои заслуги, не хотел, чтобы люди говорили, что он проделал великую работу».
Самое удивительное, что Гун, с головой окунувшийся в научные исследования, не был ни ученым, ни врачом. Его образование не выдерживало сравнения ни со степенями многоуважаемого фон Тёрёка, ни даже с квалификацией обычного врача Пола — он никогда не изучал естественные науки. Не было у него и денег. Единственное, чем он обладал в излишке, — это верой в движение за независимость.
Гун (1883–1966) вырос к северу от Бомбея, в провинции, ставшей очагом мятежа против британцев. Осиротев в 14 лет, он бросился в пучину националистической борьбы. Он зачитывался «Кесари» («лев»), популистской газетой, призывавшей поверженный народ бойкотировать британские товары, учиться и стремиться к само управлению. В молодости Гун решил посвятить себя борьбе за освобождение Индии и служению нации и религии, он принял обет целомудрия, отказался заводить семью и поклялся никогда не сотрудничать с британцами. Вместо британских тканей он носил кхади , домотканое полотно. Был период, когда он бродил по деревням и пел песни в традиционном индийском стиле, распространяя таким образом идеи, пропагандируемые «Кесари».