– Да ладно, после пушечных выстрелов это уже неважно, – справедливости ради заметил я, взяв тяжелый машиненгевер наперевес и отведя назад тугой затвор. Осторожно пройдя вперед, я заглянул в давным-давно выломанные ворота, прищурившись, чтобы рассмотреть, что скрывает в себе полумрак, сгустившийся внутри цоколя мельничной башни.
– Здесь наш панцирный приятель и квартировался. Как и в прошлый раз – горы помета и огрызков... чего?..
Судорожно вцепившийся в мой рукав Герт не ответил, лишь тыкая пальцем назад. Крестьянские парни в ужасе вжались лопатками в стену, а Гейрскёгуль вскинула винтовку.
Испугаться было чего – буквально в нескольких ярдах позади из-за окружности башни появился массивный низкий силуэт. Деловито топоча многочисленными ножками, кормовая мокрица направлялась мимо нас к воротам.
– Не стрелять!.. – предостерег я. – Она безобидная.
– Откуда ты знаешь?!.. – выдохнул Герт. – Здорова же, со свинью...
– Так она вроде свиньи и есть. Слышал же, как Весна про них рассказывала? Эти мокрицы жрут всякую органику и нагуливают вес, на людей не нападают. Кстати, видишь, как все состригли – ни травы, ни кустов. Потом, подчиняясь какой-то программе или сигналу, как мы предположили, отправляются прямо в пасть к панцирным клопам. В тот раз они при нас пытались залезть в пасть к дохлому гаду.
– А куда же она сейчас потрусила?.. – проводив взглядом скрывшуюся внутри башни мокрицу, спросил Герт. – Гада-то мы прикончили.
– Так в том и интерес! Мы сейчас ищем матку, и к ней-то мокрица и может направляться. Стрелять не будем, а проследим!
Переглянувшись, мои спутники кивнули, хотя на лицах их все еще читалось опасение. Тем не менее, план выглядел вполне разумным – пусть мокрица приведет нас прямо к матке, поскольку искать ее самостоятельно в темном нутре огромной башни мне совсем не улыбалось.
Осторожно ступая, я поспешил за мокрицей, целеустремленно движущейся по загаженному полу. Морщась от резкой вони испражнений и стараясь не наступать на лепешки и хитиновую шелуху, мы крались вперед, настороженно осматриваясь. Посреди первого этажа высился кирпичный опорный столб, вдоль которого наверх шла железная лестница. В полутьме угадывались какие-то громадные зубчатые колеса, шкивы, шатуны и валы. Скупой свет проникал через узкий портал, проделанный в противоположной стене: туда уходили тросы канатной дороги, на которых покачивались небольшие подвесные металлические корзины. Видимо, при работе канатной дороги они проходили внутрь, двигаясь вокруг центрального столба, где на них укладывали мешки с мукой или, наоборот, принимали с них мешки с зерном. Ведущие на второй этаж транспортеры подавали мешки дальше. У стен еще сохранились обломки поддонов, но от мешков с мукой ничего не осталось. Судя по всему, именно здесь и обитал панцирный клоп, которого мы уничтожили.
Массивные опоры подпирали две площадки, на которых находились шестерни, приводимые спускающимся сверху центральным валом, и бункеры для муки. Еще выше находился затянутый паутиной досчатый пол второго этажа, где, судя по всему, располагались жернова. К проделанному в нем широкому люку снизу вел крутой наклонный пандус, выложенный трехдюймовыми досками. Туда-то и устремилась мокрица.
Герт сунулся за ней, но я поймал его за руку, указав на лестницу, ведущую вдоль центрального столба. Она выглядела темной и узкой, и мы могли подняться по ней потихоньку, оставаясь незамеченными.
Не дыша, мягко ступая по ржавым ступенькам – чтобы не гудели – мы поднялись так, что головы оказались вровень с полом второго этажа. Здесь пахло почти так же отвратительно, но, кажется, запах мертвечины – гниющего мяса – стал намного сильнее. Раньше, чем глаза привыкли к полутьме, рассеиваемой лишь светом из пары узеньких окошек, прорезанных под низким потолком, до ушей донесся странный звук. От сочного, мокрого чавканья и хлюпанья по спине пробежал холодок. Глаза высунувшегося рядом со мной Герта медленно округлились, чуть не вывалившись из орбит. За спиной кто-то гулко сглотнул.
Из-за массивных постаментов, на которых лежали каменные жернова, было видно не очень хорошо, но все же ярдах в десяти от нас, на полу, заваленном смятыми и растоптанными хитиновыми шкурками мокриц, можно было рассмотреть толстое тело густо-серого цвета. Чудовище покрывали панцирные кольца, как у сороконожки, но форма его оказалась иной – головогрудь вздувалась пузатым горбом, за которым тянулась плоская задняя часть туловища, переходящая в задранный кверху длинный толстый хвост... нет, постойте, это не хвост – а яйцеклад!.. Чудовище устроилось на брюхе, подобрав несколько длинных членистых ножек. Плоская морда с рядком из нескольких маленьких черных глазок кончалась ногочелюстями, похожими на те, что мы видели у клопа и мокриц, но сверху ее увенчивали два длинных тонких коленчатых «уса», напоминающих одновременно и муравьиные усы, и лапы богомола. Чудовище лежало неподвижно, подтянув к себе передними конечностями еще один труп кормовой мокрицы, но что оно делало с ним, мешали разглядеть шестерни.