Принцесса же хлопнула ладонью по столу в подтверждение своих слов и решительно поднялась на ноги.
– Я собиралась узнать, что услышала Весна. Золтану тоже будет полезно отвлечься.
Поздние ночные цикады, доживающие последние дни перед первыми заморозками, что-то тоскливо скрипели в буйно разросшихся палисадниках перед развалинами, окружающими площадь. Боль в порезанной руке, которую мне, не слушая возражений, перевязала Брунгильда, оказалась до смешного слабой тупой: хотя сейчас мне, наоборот, хотелось изо всех сил лупить кулаком по камню, чтобы кровь брызгала вокруг... но это был бы подлый обман, трусливая уловка. Разве имею я право пытаться заглушить примитивной болью жгучую вину, протыкающую сердце, словно каленый гвоздь?
А ведь я уже почти сумел загнать ее на задворки памяти – еще немного, и она бы вообще затерялась, оставив меня и дальше порхать, словно безмозглый жизнерадостный мотылек, не способный вспомнить, что было вчера. В глубине души я ведь хотел этого, правда? Как можно быть таким мерзавцем?..
Или... это было бы к лучшему? Что толку теперь терзаться, когда все давно сделано, и ничего уже нельзя исправить? Моя... даже не трусость, а глупое сопливое легкомыслие погубило все... ее уже не вернуть. Если бы я только знал; если бы вовремя догадался!..
Сглотнув ядовитый комок, я зажмурился, закрыв лицо руками, и холодный ветер обжег мокрые щеки.
Не знаю, сколько я так просидел в густой осенней темноте, когда по истертым каменным ступенькам процокали подковки на чьих-то каблуках. Остановившись рядом, Грегорика проговорила негромко, с мягкой интонацией:
– Золтан, вы чем-то расстроены? Может быть, вам станет легче, если вы поделитесь с нами?
Если бы Грегорика знала, чем вызвано мое дурацкое поведение, то вряд ли ее тон был бы столь участливым. Скрипнув зубами от ненависти к себе и не в силах поднять глаза, чтобы встретить ее взгляд, я с трудом выдавил:
– П-простите, ваше высочество, но я... мне трудно говорить об этом.
Вот и все. Сейчас она размажет меня по мостовой: несгибаемой принцессе наверняка противно смотреть на подобного нытика и мямлю, пытавшегося корчить из себя героя. Да что говорить: проницательная Грегорика наверняка понимает, что это детское запирательство равносильно признанию вины. Очевидно, что за моим потупленным взглядом стоит какая-то отвратительная тайна, а все поведение красноречиво говорит: «Виновен!» Принцессе не составит труда парой беспощадных вопросов вывести меня на чистую воду, и тогда – прости-прощай; ей даже смотреть на меня будет противно. Проклятье, а ведь всего час назад я едва не осмелился признаться!
Сжавшись в ожидании суровой, но заслуженной отповеди, я оказался совершенно не готов к тому, что услышали мои уши в следующую секунду.
– Хорошо. Я не собираюсь настаивать – это ваше личное дело, – просто сказала принцесса. В темноте я не мог видеть выражения лица принцессы, но на мое поникшее плечо неожиданно легла ее рука.
Древний как мир дружеский жест, не требующий слов. Элементарная физика подсказывала, что почувствовать тепло сквозь толстую куртку невозможно, но я невольно выпрямился, ощутив, как тело пронизало нечто вроде бодрящего электрического разряда.
– И не падайте духом, – продолжала Грегорика. – Не знаю, в чем дело, но помните – вас окружают друзья. Вы хороший человек, Золтан, и ничто не заставит меня думать по-другому.
Ошеломление от неожиданных слов принцессы еще не прошло, но она явно не собиралась останавливаться на достигнутом, и решительно потянула меня за рукав.
– Весна наверняка приняла радиограммы для нас. Нужно все выяснить, чтобы решить, как мы будем действовать завтра. Идемте!
– Да... да, я готов, – выдохнул я.
Благодарность за то, что принцесса не стала расспрашивать о причинах моего идиотского поведения, подкатила к горлу теплой волной. Может быть, еще не все пропало?
– Вот и отлично, – не тратя больше слов, она потащила меня вниз по ступенькам, к стоящему с левой стороны фасада танку.
Запрыгнув на крышу корпуса с высокого каменного парапета, мы свесили головы в люки башни. Внутри уютно светились лампочки радиостанции, мирно попискивал умформер. Сверкнули стеклышки очков – Весна подняла голову и щелкнула тумблером башенного плафона, прибавив освещения.
– Что творится в эфире? – спросила принцесса, забираясь внутрь и устраиваясь рядом с Брунгильдой, уже ожидающей своего часа с телеграфным ключом в руках. Я последовал ее примеру, спустившись через люк командира с другой сторону от казенника пушки.