Дарвинизм также заставил ученых отказаться от картезианского представления о мире как о машине. Вместо этого Вселенную пришлось представить как эволюционирующую и постоянно меняющуюся систему, в которой сложные структуры развиваются из более простых форм. Если в биологии эволюция означала движение к возрастанию порядка и сложности, то в физике (термодинамике) она стала означать прямо противоположное - движение к возрастанию беспорядка. Эта мрачная картина космической эволюции резко контрастирует с представлениями биологов, а появление эволюции в физике, таким образом, выявило ограничение ньютоновской теории. Механистическая концепция Вселенной как системы бильярдных шаров, находящихся в случайном движении, слишком упрощена, чтобы справиться с эволюцией жизни.72
Теория относительности и атомная физика разрушили все основные концепции ньютоновского мировоззрения: представление об абсолютном пространстве и времени, элементарных твердых частицах, строго причинном характере физических явлений и идеале объективного описания природы.73 Философский смысл теории заключался в том, что время может меняться и зависит от обстоятельств, а для измерения времени важно положение наблюдателя - тема, ставшая одной из характерных для новой физики первых трех десятилетий XX века. Вселенная переживается как динамичное неразрывное целое, которое всегда включает в себя наблюдателя в существенной степени, как отметил Капра.74
Квантовая теория нанесла еще один удар. Если теория относительности действует в очень больших космологических масштабах и заменяет ньютоновскую физику, то в области элементарных частиц, атомов и молекул квантовая теория заменяет классическую физику. Со времен Ньютона физики считали, что все физические явления могут быть сведены к свойствам твердых и прочных материальных частиц. Квантовая теория заставляет их принять тот факт, что твердые материальные объекты классической физики растворяются на субатомном уровне в волнообразных паттернах вероятностей. Возникает дуализм "волна-частица". Субатомные частицы не имеют смысла как изолированные сущности, а могут быть поняты только как взаимосвязи, или корреляции, между различными процессами наблюдения и измерения. Другими словами, субатомные частицы - это не вещи, а взаимосвязи между вещами. Если переключить внимание с макроскопических объектов на атомы и субатомные частицы, то природа не показывает нам изолированные строительные блоки, а скорее предстает как сложная паутина взаимосвязей между различными частями единого целого. В квантовой теории эти отношения выражаются в вероятностях, которые определяются динамикой всей системы. Если в классической механике свойства и поведение частей определяют свойства и поведение целого, то в квантовой механике ситуация обратная. Именно целое определяет части.75
Свойство дуальности также привело Вернера Гейзенберга в 1927 году к формулировке его знаменитого "принципа неопределенности (или индетерминированности)", который Бойд включил в книги "Разрушение и созидание" и "Новая концепция воздушного боя", а также упоминал в большинстве других презентаций. Гейзенберг отметил, что можно определить координату субатомной частицы, но в тот момент, когда мы это сделаем, импульс частицы приобретет произвольное значение, и наоборот. Мы можем измерить координаты или движение, но не то и другое. Это означало, что чем точнее мы знаем измеренное значение одной величины, тем больше неопределенность в другой, "сопряженной" величине.76 Квантовая механика обязывает нас говорить о местонахождении объекта менее определенно.
Это было фундаментальное наблюдение с далеко идущими последствиями, поскольку, как и в случае с теорией относительности, оно означало, что акт наблюдения в значительной степени формирует реальность. Ни один теоретический язык, формулирующий переменные, которым можно приписать вполне определенное значение, не может исчерпать физическое содержание системы. Различные возможные языки и точки зрения на систему могут быть взаимодополняющими. Все они имеют дело с одной и той же реальностью, но свести их к одному единственному описанию невозможно. Неустранимая множественность точек зрения на одну и ту же реальность выражает невозможность божественной точки зрения, с которой видна вся реальность.