Это, следует признать, спорное утверждение в рамках психологии. Доминирующий в настоящее время подход, связанный со швейцарским психологом Жаном Пиаже и отстаиваемый рядом выдающихся ученых, заключается в том, что вначале у детей возникает поверхностное отношение к миру, ограниченное тем, что они могут видеть, слышать и трогать. С этой точки зрения эссенциализм имеет исторические и культурные истоки. В области физики и биологии это стало открытием сначала философов, а после ученых. Большинство самостоятельно никогда до этого не додумалось бы. Философ Джерри Фодор отмечает: “Конечно, у Гомера не было никакого представления о том, что у воды есть некая скрытая сущность или особенная микроструктура (или что они есть у всего остального)”. Мы узнаем об этом в школе. В таких областях, как раса, пол и каста, эссенциализм — это изобретенный обладателями власти миф, нужный, чтобы убедить людей в том, что эти социальные категории естественны и неизменны.
У нас нет полного представления об истоках эссенциализма. Но думаю, сегодня уже достаточно подтверждений того, что зачастую дело не в культурных особенностях. Это универсальная, свойственная всем людям черта. Так что Гомер, вероятно, полагал, что у воды есть скрытая сущность.
Во многом я опираюсь на исследования в области возрастной психологии. Известно, что даже младенцы могут приписывать вещам скрытые качества исходя из того, как те выглядят. Если девятимесячный ребенок обнаружит, что коробка, когда к ней прикасаешься, издает звук, он будет ждать, что другие коробки, выглядящие так же, тоже станут издавать звуки. Дети постарше идут дальше: они делают обобщения исходя из категории, к которой принадлежит объект. В рамках одного исследования трехлетним детям показывали изображение дрозда и говорили, что у него есть неочевидная особенность, например некоторое химическое вещество в крови. Затем им показывали еще две картинки: животное, выглядящее похоже, но относящееся к другой категории — вроде летучей мыши, и животное, выглядящее иначе, но принадлежащее к той же категории — скажем, фламинго. Кто из них обладает тем же самым скрытым свойством? Дети склонны указывать на фламинго, делая обобщения на основе категорий. Это не значит, что они в полной мере эссенциалисты, однако это показывает, что они способны видеть глубже внешности. В ходе других исследований, где процедура была изменена, обнаружены те же самые способности у детей, не достигших даже двухлетнего возраста.
Экспериментаторы доказали, что маленькие дети уверены: если устранить внутренности собаки (кровь и кости), это уже не будет собака, но если устранить ее внешние признаки — это все еще будет собака. И дети скорее дадут общее название вещам, у которых есть общие глубинные свойства (“то же самое внутри”), чем тем, у кого эти общие свойства — поверхностные (“живут в одном зоопарке и в одинаковых клетках”).
Фрэнк Кейл, мой коллега из Йеля, обнаружил одно из самых поразительных проявлений детского эссенциализма. Он показывал детям картинки, изображающие разные стадии трансформации: дикобраз, хирургическим образом превращаемый в кактус; тигр, втискиваемый в львиный костюм; настоящая собака, которую постепенно делают похожей на игрушку. Главный вывод: дети не считали такие радикальные преображения сменой категории; невзирая на внешний вид, это по-прежнему были дикобраз, тигр, собака. Только когда детям говорили, что трансформация происходила и внутри — менялась “начинка” этих существ, — их можно было убедить в том, что трансформации привели к реальной смене категории.
Маленькие дети, как и взрослые, ожидают, что название объединяет объекты со сходными скрытыми качествами. Сьюзан Гелман однажды показала годовалому сыну кнопку на своей рубашке и назвала ее “кнопкой”. После этого он стал нажимать на нее: хотя она не была похожа на кнопки его электронных игрушек, мальчик знал, к какой категории она принадлежит, — а кнопки положено нажимать. У детей постарше можно обнаружить то же тонкое понимание силы существительных, как и у взрослых. Один четырехлетний ребенок продемонстрировал это, рассказывая о знакомом драчуне: “Гэбриел не только мне сделал больно! Он и другим детям больно делал! Он болючка! Правда, мам? Он болючка!” Ребенок, как можно предположить, подчеркивает, что такое поведение отражает глубокие особенности природы Гэбриела. В своих экспериментах Сьюзан Гелман и Гейл Хейман рассказывали пятилетним детям о девочке по имени Роуз, которая часто ест морковь, и половине детей также говорили: “Она поедательница моркови”. Это возымело следующий эффект: половина детей восприняли Роуз как человека, который постоянно ест морковь и будет есть ее в дальнейшем, даже если ее семья будет против. Это часть ее природы.