– Но отчего отвар яснень-травы не помог? – недоумевала Крылинка. – Ведь он должен очищать от хмари! Из Зарянки-то всё вышло, а из Млады – нет.
– Зарянке повезло, – молвила Левкина. – Дитя высосало совсем немного хмари с молоком, а вот с тобой, Млада, всё не так просто. Настоятельно советую тебе какое-то время пожить у нас, в общине Дом-дерева. Думаю, сила Тихой Рощи и воды Восточного Ключа будут способствовать скорейшему исцелению, а мы будем ежедневно проводить обряды очищения для тела и для души.
От слов Левкины повеяло разлукой, и глаза Дарёны едко защипало от близких слёз, но ради блага Млады она спрятала птицу-печаль в клетку и улыбнулась.
– Ладушка, не горюй. Мы с Зарянкой подождём столько, сколько потребуется, лишь бы ты была здорова и снова весела, – пролепетала она, изо всех сил борясь с дрожью в голосе.
– Ежели матушка Левкина так говорит – значит, так надо, – поддержала её Крылинка.
– Я смогу хотя бы изредка видеться с Дарёнкой и дочкой? – спросила Млада мрачно.
– Они будут тебя навещать, а когда ты окрепнешь, то сможешь и сама покидать общину на два-три часа ежедневно, – кивнула Левкина после некоторого раздумья. – Но большую часть дня и ночь тебе, конечно, следует проводить у нас, потому что сама тихорощенская земля и дух Лалады, что обитает на ней, будет тебя исцелять и очищать. В том и смысл всей этой затеи.
– Мне подумать надобно, – сказала Млада.
– Хорошо, думай, – согласилась Верховная Дева. – Мы ждём тебя.
От завтрака она с множеством вежливых благодарностей отказалась, оставила туесок и растаяла в утренней чистоте неба. Крылинка сразу разлила мёд по маленьким плошкам, чтобы удобно было макать оладушки, а остатки убрала. Подобрав прозрачную каплю пальцем со стола, она молвила с грустной улыбкой и вздохом:
– Этот медок мне всякий раз о Вукмире напоминает... Охо-хо...
За столом повисла горьковато-светлая тишина: чистый, синеглазый, полный достоинства и неземной, непостижимой мудрости облик черноволосой жрицы коснулся души каждого из членов этой поредевшей, но всё ещё дружной и сплочённой семьи. У Дарёны вот уже в который раз защипало глаза, но она удержалась от слёз, ободряюще улыбаясь Младе.
– Думаю, тебе следует принять предложение Левкины, сестрица, – сказала Горана, обмакивая оладью в мёд и отправляя её в рот вместе с ложкой простокваши. – Земля Тихой Рощи особой силой наполнена, там ты быстро на поправку пойдёшь. А Дарёна с Зарянкой тебя навещать станут, да и мы с матушкой будем наведываться. Не тоскуй, не кручинься, родимая. Война кончилась, теперь уж на лад дела пойдут.
Млада устремила на Дарёну задумчивый взор, и та снова ощутила сердцем холодок ночного неба и его непонятную, звёздную тоску.
– Подумаю денёк-другой, – повторила она.
После завтрака Горана со Светозарой ушли на работу в кузню, а Крылинка с Рагной и Дарёной отправились на прополку огорода. Люльку с Зарянкой повесили в саду на сучок яблони, а рядом, в тенёчке, поставили берёзовый чурбак для Млады. Задача перед нею стояла самая простая: приглядывать за дочкой и отгонять от неё комаров да мух.
Мну ногами травки мягкой
росяной ковёр зелёный,
коромысло плечи давит,
тихо плещется водица.
Тяжелы мои ведёрки,
только сердце – тяжелее...
Не ко всем моим подружкам
лады милые вернулись.
Полегли в боях кровавых,
снежным саваном укрыты,
и беда вороньим граем
над землёю пролетела.
Ну, а те, что возвернулись,
о войне молчат за чаркой,
только суженых целуют –
свадьбы их уж недалече.
Как поставлю я ведёрки
да водицей той умоюсь,
яблонь цвет на воду канет,
а калитка тихо скрипнет...
Белым лепестком сердечко
на траву к ногам слетело:
по дорожке по садовой
моя ладушка шагает!
Лáдны алые сапожки,
меч на поясе тяжёлый,
грудь кольчугою сверкает,
а в кудрях – как будто иней...
Свет мой, матушка родная,
не кори ты за водицу,
что под яблоней осталась,
а встречай скорее гостью!
Пуская по саду солнечных зайчиков своего голоса, Дарёна поглядывала на Младу, которая качала в люльке дочку и отгоняла веточкой мух. Пальцы потемнели от сорной травы, а сердце струилось песней, стремясь растопить ледяную корочку печали во взоре любимых глаз. Млада улыбнулась, почувствовав на себе взгляд Дарёны – тихая, усталая ласка свечного пламени тлела в глубине её зрачков.