– Зато мы набрали дюжину бочонков, – улыбнулась Лесияра. – Изволь, поделимся.
Крылинка начала было отмахиваться, но по приказу княгини дружинница принесла бочонок.
– Подставляй сосуд, матушка, – сказала она, поднимая его сильными руками и выбивая пробку.
Благодаря этому два кувшина и кожаный бурдюк не пришлось нести домой пустыми, а княгиня ещё и гостеприимно пригласила всех на обед в свой дворец, чем окончательно смутила Крылинку.
– Ох, государыня... Слишком большая это честь для нас, – забормотала та, прикрывая раскрасневшиеся щёки ладонями. – Сроду не обедала я во дворцах, не стоит на старости лет и начинать... Не место нам среди свиты твоей, госпожа, стыда не оберёмся! Мы уж как-нибудь своим кругом отобедаем, не серчай.
– Матушка, честью это будет для нас, а не для тебя, – проникновенно-тёплым, ласкающим сердце голосом молвила Лесияра. – Слава твоей супруги Твердяны поднимает и её, и всех её родных на заоблачную высоту, куда ни мне, ни Сёстрам не дотянуться. Не знаю, как для моих дочерей, а для меня почётно быть частью вашей семьи. Однако неволить тебя не стану... Я лишь хотела, чтобы мы собрались за одним столом: мы всё-таки не чужие друг другу, и многое связывает нас. А может, у вас посидим?
– Да как-то... не знаю даже, государыня, – замялась Крылинка. – Мы ж столько гостей не ждали – боюсь, угощения на всех может не хватить, а это не дело.
– Невелика беда, – рассмеялась Лесияра.
По мановению её руки всё разрешилось наилучшим образом. Крылинке оставалось только растерянно и ошеломлённо охать и всплёскивать руками, глядя, как дружинницы расставляют во дворе столы, раскидывают над ними надувающиеся на ветру паруса белоснежных с золотым шитьём скатертей и устанавливают лавки; шагая в проходы, они растворялись в пространстве, а спустя несколько мгновений возвращались с блюдами, полными приготовленных на княжеской кухне кушаний. Огромные, запечённые целиком рыбины красовались на них, тушки жареной птицы возвышались румяными горками, пироги манили золотистыми фигурками из теста, глубокие миски с алой, крупнозернистой, как клюква, икрой стояли рядом с высокими стопками блинов – бери ложку да накладывай, сколько душа пожелает. Когда во дворе не осталось места, столы начали ставить прямо вдоль улицы.
– Сколько ж яствы-то тут, ой! – ахала Крылинка. – Это ж всё Кузнечное можно накормить!
– И односельчанок своих зовите: у нас есть и куда усадить, и чем угостить, – щедро предложила Лесияра.
– Ох, госпожа, ты ж, поди, для дружины да гостей своих обед готовила, – пришло вдруг в голову Крылинке. – И теперь всё это – нам! А Сёстры-то не обидятся?
– А их мы сюда позовём, – сказала княгиня. – Ежели ты стесняешься во дворец мой идти, так мы и здесь всё устроим не хуже. Какая разница, где? Было б куда сесть и что съесть!
Возвращавшиеся из Тихой Рощи жительницы Кузнечного с любопытством подтягивались к столам – сперва только поглядеть да разузнать, кто так широко гуляет, а заслышав приглашение, не отказывались присоединиться. Кто-то нёс из дому свои кушанья – и им нашлось место, ничего не пропало. Дарёне всё это напомнило её собственный девичник, только намного роскошнее и щедрее размахом: те же столы под открытым небом, куча народу и то же солнечное, солоновато-свежее касание ветра...
Рагна, умерив свои желания, от души угощала ягодами посаженных рядом детей: поставив перед ними миски, полные земляники с молоком, она вручила им ложки.
– Кушайте, родненькие, не оглядывайтесь!
Радятко, Мал, Ярослав, Любима, Ратибора, Рада и Злата – все уписывали собранные Младой в Тихой Роще ягоды так, что за ушами трещало, а Рагна стояла у них за спинами с умилённой улыбкой, скрестив на груди руки, и любовалась стройным рядком детских головок за столом – этакая дородная, сияющая матушка целой оравы ребят.
– Многовато что-то народу... Не по себе мне. – Млада обглодала румяную утиную ножку и бросила косточку под стол.
– Лада, ну ты чего скисла? – Дарёна пододвинула к ней блюдо с жареными перепелами. И добавила шутливо: – Тебе не угодишь! Государыня Лесияра так старалась, а ты всё недовольна...
– Да дело не в том, – поморщилась та. – Просто тишины хочется. Может, я в Тихой Роще к ней привыкла, а может, и всю жизнь любила. Не знаю. Всё это сборище... бьёт и по ушам, и по глазам, и по всем чувствам, словно меня повалили наземь и пинают ногами. Давай сбежим, а, Дарёнка? Захватим с собой пирог – и куда-нибудь в горы... Туда, где никого нет – только мы.
– Младунь, ну, как-то нехорошо получится, – колебалась Дарёна. – От гостей убегать?
– А по моему разумению – в самый раз. – Млада колюче поблёскивала глазами из-под сдвинутых в одну чёрную полоску бровей.