— Почему?
— Потому что мой отец знал: в мире много таких, как ваша кузина. Красивых и корыстных. И достаточно беспринципных для того, чтобы выйти замуж по расчету, а потом всю оставшуюся жизнь приносить мужу одни несчастья.
С таким же успехом он мог ее ударить. С горящими глазами она попятилась к двери, не отводя от Квентина взгляда, как будто у того в руках был нацеленный на нее револьвер. Единственной отчетливой мыслью было побыстрее покинуть эту комнату.
Но у двери Эвелин вдруг остановилась.
— Если вы такого мнения о ней, — произнесла она, презирая себя за дрожь в голосе, — то почему позволили ей здесь жить?
Он хрипло и коротко рассмеялся.
— Это же очевидно, разве нет? У Конни все козыри на руках. Она прекрасно знает, что, как бы себя ни вела, я не допущу, чтобы она забрала ребенка. Возможно… это единственное, что осталось от моего брата. Я молю Бога об этом.
— Возможно?! — Что он имеет в виду? У Эвелин вдруг закружилась голова, и она оперлась о дверной косяк.
Квентин кивнул, он сосредоточенно водил пальцем по ободку стакана.
— А может, и нет. Может, это просто очередной джокер, а не настоящая карта. — Его голос опять звучал так тихо, что казалось, он говорит все это самому себе. — Поживем — увидим.
Эвелин не могла поверить собственным ушам. Она вцепилась в дверь. В это мгновение она ненавидела Квентина. Ей были отвратительны его гнусные обвинения и то, с каким усталым безразличием он их выдвигал. Бедная Конни, ей и так пришлось в жизни несладко, а теперь она еще зависит от этого… этого бессердечного… равнодушного…
— Вы пытаетесь убедить меня в том, — с нажимом начала Эвелин, — что ребенок Конни не от вашего брата?
Квентин удивленно поднял глаза, будто забыл о присутствии гостьи. Затем вновь смежил веки, словно этот взгляд отнял у него слишком много сил.
— А вы уверены, что он от моего брата? И можете убедить в этом меня?
— Разумеется, уверена! — Эвелин хмуро посмотрела на него. — Конни была без ума от Талберта. Она была его женой. Она… — Эвелин не могла подобрать слова. Да и как можно убедить его в том, что и так очевидно? Во что невозможно не верить? Как доказать, что некоторые вещи невозможны уже потому, что такое и в голову никому не придет? — Я уверена, — закончила она, — потому что знаю Конни.
Прежде чем ответить, Квентин какое-то время смотрел на нее. Так долго, что ей стало не по себе. У него был затравленный взгляд. В это мгновение Квентин казался маленьким мальчиком, который проснулся посреди долгой, страшной ночи и отчаянно ищет того, кто мог бы его утешить и успокоить.
Это сравнение поразило Эвелин. Хотя такой взгляд был ей знаком. Она не раз замечала его у Дженнифер, пока та находилась в глубокой депрессии. Но что может быть общего между тридцатитрехлетним бизнесменом и восемнадцатилетней девушкой с разбитым сердцем?
— Может, вы и правы. Надеюсь, что так. Господи, еще как надеюсь!
Когда на следующее утро Эвелин спустилась к завтраку, она была просто потрясена, увидев, что Конни опередила ее. Конни всегда спала допоздна, предпочитая веселые вечера дневным заботам. И Эвелин не сомневалась, что раньше полудня не увидит кузину. Она даже заморгала, это походило на галлюцинацию. Она еще раз взглянула на часы. Всего девять, а Конни, одетая в нарядное розовое шелковое платье, уже спустилась вниз. Ее волосы были гладко зачесаны и стянуты в хвост. Стоя у окна, она жевала тост и мурлыкала себе под нос что-то веселое.
— Бывают еще на свете чудеса, — пробормотала Эвелин, наливая себе кофе из серебряного кофейника. Затем подошла к окну и шутливо подергала ее за хвост. — Конни встречает рассвет!
Губы Конни, покрытые розовым, в цвет платья, блеском, растянулись в широкой улыбке.
— Не удивляйся, — застенчиво потупившись, ответила она. — Ведь сегодня такое чудесное утро, правда?
Эвелин недоверчиво фыркнула. Она почти всю ночь не спала, без конца прокручивая в голове безобразную сцену в кабинете Квентина. Ничего не скажешь, чудесное утро. К тому же накрапывает дождь.
— С каких это пор тебе нравится дождливое утро?
Улыбка Конни стала еще шире, ее зеленые глаза блеснули.
— Вот с каких! — Она сунула руку в карман и вытащила желтый листок бумаги. — Это может поднять настроение даже в самый дождливый день!
Эвелин поставила нетронутый кофе на стол и потянулась за листком, которым торжествующе размахивала Конни. Это явно был чек. И, видимо, на большую сумму, если судить по сияющим глазам Конни.
— Подожди. — Эвелин взяла чек. Когда она увидела цифру, ее глаза удивленно расширились. На чеке стояла подпись Квентина Блейна, четкая и уверенная. Щедро. Очень щедро.
После сцены в кабинете Эвелин никак такого не ожидала. Она еще и еще перечитала сумму, словно это был код, который она никак не могла расшифровать.
— Так что плевать на дождь, — весело сказала Конни. — Когда мы с тобой будем ходить по лучшим магазинам города и радоваться жизни, то дождя и не заметим. — Она выхватила у Эвелин чек, сунула его обратно и с довольным видом похлопала по карману.
— Давай быстрее, — поторопила она Эвелин. — Пойдем делать покупки!
Эвелин не сдвинулась с места.
— А что он тебе сказал? — медленно спросила сна, пытаясь понять его поступок.
Конни уже стояла у зеркала, проверяя, в порядке ли макияж.
— Кто?
— Квентин. — Эвелин машинально провела рукой по скатерти на столе, стряхивая крошки. Ей хотелось, чтобы голос звучал непринужденно и Конни не поняла, насколько она удивлена. Разумеется, девочке незачем знать о тех чудовищных подозрениях, которые вчера высказал Квентин. Эвелин пригубила кофе и подняла глаза на Конни. — Что сказал Квентин, когда давал тебе чек?
Конни пальцем провела по верхней губе, освежая блеск после завтрака.
— Ничего не сказал. — Она пригладила брови, придав им форму идеальных дуг. — Я его даже не видела. Когда я проснулась, чек лежал в холле на столе. Чек и записка: «Это для ребенка».
Для ребенка. Эвелин с трудом проглотила кофе, который показался ей чересчур горьким. Он оставил такую крупную сумму, чтобы Конни могла купить вещи для ребенка. У Эвелин чуть отлегло от сердца. Наверное, Квентин таким образом признал, что его вчерашние обвинения были беспочвенны. Он вовсе так не думал на самом деле. Ей нужно было сразу понять, что в трезвом виде подобная чушь просто не могла бы прийти ему в голову. Он был пьян и расстроен, поэтому не мог рассуждать здраво.
Эвелин сама поразилась собственной готовности найти оправдание поступкам Квентина. Но, с другой стороны, она с самого начала чувствовала, что он не злой человек, а бесконечно несчастный. Даже страшно, насколько несчастный и одинокий.
Эвелин никак не могла забыть тот затравленный взгляд, который заметила вчера. Именно этот взгляд не давал ей спать сегодня ночью, и она разрывалась между двумя чувствами — гневом и жалостью. Почему же он так несчастен? Из-за того, что потерял брата, или тут что-то еще? Эвелин почувствовала необоримое желание выяснить это и помочь ему справиться с теми несчастьями, что преследуют его.
— Идем же! — Конни нетерпеливо потянула Эвелин за рукав. — Этот чек сейчас прожжет дырку в моем кармане.
Эвелин потребовалось усилие, чтобы выбросить тревожные мысли из головы. Ведь ее все это не касается. К тому же вчера Квентин ясно дал ей понять, что ее присутствие здесь — вынужденная мера, а это не располагает к душевной близости.
Впрочем, неважно. Конни сегодня счастлива. Эвелин опасалась, что ей придется все утро утешать недовольную и страшно жалеющую себя девицу подросткового возраста. А вместо этого ее встретила улыбающаяся молодая женщина, сияющая и прекрасная в розовом платье с вышитой кокеткой.
И именно для этого — и только для этого — она, Эвелин, приехала в Эдамант. Чтобы Конни была счастлива и довольна.
А Квентин сам справится со своими несчастьями.
Разговор чересчур затянулся, все, что нужно, они уже обсудили.
Но Квентин слишком устал, чтобы расстраиваться из-за этого. Он встал с кресла, которое стояло у камина, и подошел к окну. Его раздражала перебранка между одним из вице-президентов его компании, Питером Харрелсоном, и адвокатом Купером Кингсли. Квентин намеренно повернулся к ним спиной, а они продолжали возмущенно спорить, не обращая на это внимания.