— Тихо, — простонала девочка.
Ей показалось, что она отбила себе весь левый бок. Господи, он услышал, что она свалилась, и стал спускаться!
Рэчел оперлась на стул, но когда попыталась подняться, ножка у нее подвернулась, и она снова растянулась на полу.
Дверь распахнулась.
— Что случилось? — спросил Рон и убрал мешавший ему стул.
— Не трогайте меня! — взвизгнула девочка.
— Ты ушиблась.
Она встала и прихрамывая отошла в дальний угол комнаты.
— У тебя может быть растяжение связок…
Она покачала головой.
— Давай-ка я посмотрю твою ножку, — настаивал Рон.
Он не мог не заметить, что девочка хотела выбить окно. Переступив через валявшиеся на полу книги, он поднял руки и распахнул шторы пошире. В этот момент майка выскочила у него из штанов и за ней буханкой вывалилось брюхо.
— Мне Нэнси посмотрит ногу, — всхлипнула Рэчел.
— Нэнси еще какое-то время не будет.
Рон протер пальцами глаза, потом прокашлялся. Девочка удивилась — уж не плачет ли он?
Рон выдержал паузу и сказал ей:
— Эти окна разбить нельзя. Они покрыты специальной пленкой. — Потом он бросил взгляд в ее сторону: — Пойду схожу наверх, возьму бинт. Надо перевязать тебе ногу.
Услышав, что наверху хлопнула дверь, Рэчел засунула записку под ящик с игрушками, придвинутый к шкафу. Затем быстро собрала с пола книги и поставила их на полку. Расцарапанные нога и рука покраснели. А что, если он вдруг захочет намазать ее антисептическим кремом, а потом заставит мокнуть в ванне? Она сорвала с кровати одеяло, обмоталась им и забилась в самый дальний угол. Ногу она позволит ему перебинтовать, но больше ничего с собой делать не даст. Может быть, она и вправду потянула связки. Очень уж боль в ноге была сильная.
— Дождь вроде как стихает, — сказал Рон, входя в комнату.
Про одеяло он не сказал ни слова, подвинул к кровати стул и сел. От него пахло одеколоном с мускусным запахом — иногда таким пользовался Мика. Наверное, он намылился куда-то уходить, подумала Рэчел с чувством некоторого облегчения, ей было уже не так страшно.
Но как только он коснулся ее, девочку затрясло.
Рон взял ее ножку в обе руки, осторожно и бережно, как держат птичку.
— Ох как распухла, — сказал он. — Тебе очень больно?
— Нет, — тихо ответила Рэчел.
— Мне бы надо льда сверху принести.
— Не надо мне никакого льда! — Ей хотелось лишь одного — чтобы он поторопился и как можно скорее все закончил.
— Хорошо. Льда не будет.
Рон упер ее ногу себе в коленку и вдруг сам стал дрожать, причем бившая его дрожь была настолько сильной, что он с трудом смог разрезать бинт и обернуть им ногу девочки. Натяжение, однако, оказалось слишком слабым, и ему пришлось все начать заново.
Рэчел никак не могла понять, что с ним происходит. От удивления она даже перестала дрожать.
— Так тебе будет слишком сильно жать, — сказал он.
— Уже жмет, — ответила она.
— Извини.
На лбу его выступили капельки пота. Он размотал бинт и начал все переделывать в третий раз.
— Когда моя мама меня найдет, — сказала девочка, — вас арестуют и посадят в тюрьму.
Рон полез в карман, вынул из него металлические скрепки, зафиксировал бинт и снял ножку девочки с коленки.
— Ну вот и все, — сказал он и отер рукой лоб.
Бинт все же слишком туго обтягивал ногу, и в ней с силой пульсировала кровь.
— Зачем вы меня похитили? — со злостью спросила Рэчел.
Рон поднял на нее взгляд. Она отвела глаза в сторону, ей снова стало страшно, и она втянула ногу под одеяло.
— И Нэнси мне то же самое говорила, — сказал он. — Ты оказалась в опасной ситуации. В мотеле, где работает твоя мать. У себя дома. Некоторые мужчины…
Остатки неиспользованного бинта упали на пол, он нагнулся, поднял его и сжал ладонями. Ноги держали его еще плохо.
— Ты очень красивая девочка, — сказал он, глядя на Рэчел. — И некоторым мужчинам хотелось бы этим воспользоваться. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Она чувствовала себя неуверенно:
— Нет…
— Им хочется тебя обижать. Для собственного удовольствия.
И тут до нее, кажется, дошло — должно быть, он имел в виду секс. Она вспомнила Эллиота, безработного алкаша, который жил через улицу и как-то крикнул маме: