— Вовсе нет, — фыркнул Димка. — С какой радости я буду писать о тебе?
— А… о ком? — с трудом выдавила Катя.
— Вообще… Абстрактно. Тебя же не надо искать, ты рядом.
Катя поспешно кивнула:
— Ну да… правильно… Как я сразу не подумала…
Он усмехнулся и легонько шлепнул ее ладонью по лбу.
— Балда моя, Тюха-Катюха! Ну ладно, а вообще, если серьезно, как тебе?
Катя обрадовалась и зачастила преувеличенно громко:
— Здорово! Очень трогательно… И грустно… как-то безысходно…
— Несколько в стиле Артура Рембо, да? — вальяжно уточнил Дима.
— М-м… — замялась Катя. К своему стыду, она не читала Рембо, трудно сравнивать, когда не знаешь оригинала. Но раз Димочка говорит, то так оно и есть. — Похоже…
— Да точно! — перебил ее Дима. — По настроению, по мироощущению…
— Только, я слышала, что Рембо был гомосексуалистом, — сказала Катя.
— Какая чушь! — фыркнул Дима. — Ты на что намекаешь?
— Ни на что…
— И где это ты слышала? В Рыбинске? — презрительно усмехнулся он. — Продавщицы говорили или бабки на лавочке? Можно подумать, что там кто-нибудь интересуется поэзией!
— Ну почему? — слабо возразила Катя. — В нашей газете печатались совсем неплохие стихи…
— Неплохие для провинции, — жестко отрезал Дима. — А в Москве совсем другие мерки.
Катя поспешно кивнула, чтобы не расстраивать Димочку еще раз. Он так нервничает из-за того, что уже второй раз терпит фиаско на вступительных. Не принимает его Москва… не ценит…
В этом году он ходил на подготовительные курсы и во МХАТ, и во ВГИК, и даже в институт культуры. Они с трудом скопили деньги, чтобы оплачивать эти курсы. А что это дало? Ровным счетом ничего. Никаких преимуществ.
В других институтах хотя бы есть предварительные экзамены. Правда, тоже платные, но зато можно определиться наверняка до наступления летней горячки. Но Димочка выбирал исключительно творческие вузы.
И вот итог: в Литинститут и на режиссерский ВГИКа он не прошел по предварительному творческому конкурсу, во МХАТ и Щукинское срезался на первом прослушивании, в Щепкинское — на втором.
И даже институт культуры, который Димочка презрительно называл «Кулек», оказался ему не по зубам. Из трех творческих экзаменов Дима сдал два на троечки, а на третий решил не идти вообще, трезво оценив свои шансы.
А ведь он талантлив! Это бесспорно, как аксиома. Ведь это знает весь их Рыбинск! Недаром Димку еще в нежном мальчишеском возрасте снимало местное телевидение.
Он уже познал вкус славы, толпы визжащих поклонниц, привык к тому, что его узнают на улицах…
А теперь ему так тяжело, бедненькому, влачить серую, обыденную жизнь. Никому он в этой столице не нужен, никто им не восторгается, никого он не интересует…
Да всем вообще наплевать, что есть на свете такой Дима Поляков. Они считают, что таких Димочек — миллионы…
Как они ошибаются, глупцы!
А он держится стойко. Катя давно бы просто с ума сошла от такой невезухи. А Димка еще умудряется готовиться к прослушиванию в молодежный театр-студию, там нужны юноши с хорошими вокальными данными, владеющие любым музыкальным инструментом.
Так написано в объявлении. Но там даже не надеются, что у обладателя вокальных данных окажется к тому же такая симпатичная внешность, такие яркие синие глаза, такая высокая стройная фигура…
И они даже не подозревают, что к тому же он еще и сам пишет песни! Когда они обо всем этом узнают, когда они увидят Димочку — то поймут, что им без него не обойтись, тут же зачислят в штат и доверят ему самые главные роли.
— Милый мой… бедненький… — Катя ласково погладила его по плечу и хотела обнять, но он отшатнулся.
— Бедненький? — передразнил он. — С чего ты взяла?! Ты что, меня жалеешь?
— Нет, что ты!
— Ну вот. И не вздумай. У меня еще не все потеряно. Знаешь, сколько знаменитостей с первого раза не могли поступить?
Катя мотнула головой.
— Уйма! Только не помню фамилий. По три раза пытались, пока наконец в них разглядели искру Божию. А представляешь, как кусали себе локти те, кто их заваливал, когда потом, через годы, они стали народными и заслуженными?!
— Представляю! — хихикнула Катя.
— Я бы на их месте всю жизнь не здоровался с теми, кто меня так нагло засыпал.
— Ну, может, они их простили… — предположила Катя. — А те педагоги, наверное, потом сами жалели, что ошиблись…
— Жалели! — скривился Дима. — А что мне их жалость?! До лампочки! Целый год псу под хвост!