Пролог
Мое имя София. Мне только исполнилось семь лет. И я боюсь, что не доживу до семнадцати. Бывает, что дети взрослеют очень рано. Так происходило во времена войны, когда детям приходилось жить самостоятельно, без помощи взрослых. Моя ситуация с чем-то подобным схожа. Только есть одно различие: я живу не в военное время. Утро началось с обычного: я нехотя поднялась с постели, умылась, расчесала не то рыжие, не то русые волосы, заплела в небрежную косичку и отправилась на кухню, в надежде придавить червяка в своем желудке, который стонет от голода. Но, как и ожидалось, на кухне вновь был погром. Словно бандиты проникли в дом и перерыли все вокруг. Ну или же крысы в поисках чего-то съедобного. А может одна большая крыса под названием «папа». В холодильнике хоть шаром покати, как впрочем и во всех остальных кухонных шкафах. Нашла лишь сыр, покрытый плесенью, и кусок задеревенелого хлеба. Что ж, позавтракаю булочкой из магазина. Скинув тетради в портфель, я быстро покинула квартиру, бегом добираясь до остановки. В школе время прошло незаметно, но я не хотела, чтобы оно заканчивалось. Ученицей я была способной: ловко все схватывала, новому обучалась без проблем, и стремление к учебе у меня имелось. Так говорили все учителя. Многие думали, что я пойду дальше и стану медалисткой, но не это мне было интересно. Дети, играющие во дворе школы, - вот что пробуждало во мне интерес. Ни пятерки, ни похвалы не трогали мое сердце так, как это делал звучный смех одноклассников и их игры через скакалку. Друзей у меня особо не было, да и кандидатов, чтобы подружиться со мной, тоже. Ну конечно, кто захочет заводить знакомство с той, кто чуть ли не отличник с самого начала учебы, но при этом ребенок такого отца, как мой? Я их понимала, но все же... где-то в глубине души плакала над этим, склонившись над своим горем, как Аленушка над озером в известной картине. Они обходили меня стороной, иногда брюзгливо смотрели вслед. Это я знала. Я все понимала. Все-таки для своих лет я была очень смышленым ребенком. Когда время перевалило за два часа дня, все начали разбредаться по домам. В свой идти я не хотела, поэтому скрывалась в библиотеке за учебниками и книгами. Поначалу это было местом, где я могла спокойно делать уроки, а затем я стала там задерживаться, чтобы не приходить подольше домой. С течением времени библиотека стала моим убежищем. Ближе к шести я пошла в родную квартиру, по дороге купив кое-какие продукты. Страх, что сегодня я буду дома не одна, постепенно завладевал мной. Я не была жестоким ребенком, но сама познала жестокость. Не было в моей жизни спасителя, не было светлого лучика надежды. Ничего не было. Был лишь серый смог, из-за которого не видать неба. Меня зовут София Ноева. Мне семь. И, увы, это обычный день из моей жизни.
***
Мне стукнуло двенадцать. Как и принято, в это время девочки и мальчики начинают меняться. Мне не было страшно, ведь я мало что об этом знала, а вот одноклассницы только об этом и говорили. Видно, становление девушками было настолько важно для них. Все больше я слышала про косметику, про то, что в нашем классе есть два симпатичных мальчика, что лицо начинает осыпаться прыщами, что для девочек есть специальные лифчики без косточек и, наконец, шепотом, горделиво, словно какое-то достижение, некоторые из них говорили о том, как выросла их грудь. На это я закатывала глаза и продолжала читать параграф по истории. В самом деле, отдельные девочки в моем классе прям менялись на глазах, но мне это не делало никакой погоды. Ну ладно, рада за вас, что у вас кое-где увеличилось тело, но мозгов от этого больше не стало. Была я заносчивой? Очень. Но также я обладала чувством собственного достоинства. Примерно в это время я узнала, что такое менструация. Вот это действительно оказало на меня шок. Но, знаете, я пережила это, встала, отряхнулась и пошла готовиться к урокам, а вот мои одноклассницы, как самые первые сплетницы обсуждали «кровавые дни». В середине весны к нам в гости приехала бабушка. Помню еще, что мне пришлось бежать за валидолом в аптеку, а после махать тетрадкой на нее, чтобы привести в чувство. Сказать, что она была в шоке - не сказать ничего. Так сильно поразила ее обстановка, в которой я живу, что слов у нее описать все свое разочарование не нашлось. Да, квартира была не особо пригодна для жизни. Да, еды было мизерное количество. Да, я была довольно худой, но не ходячим скелетом. Да, я ненавидела такую жизнь, ненавидела этот страх.
***
Моя бабушка - урожденная болгарка, поэтому отец - чистокровный болгар. Он носит фамилию Ноев. А вот мама - наполовину русская, наполовину немка. Ее звали Анна Вагнер. После второй мировой войны ее отец остался в Германии, познакомился там со своей женой, и после родилась моя мама. Поначалу она жила там, но после девятнадцати лет, когда мой дедушка скончался, она переехала в Россию. Познакомились мои родители случайно: мама отдыхала на Черном море, а отец жил там со своей матерью. Они быстро сошлись, но не скоро завели семью. В конце концов, двенадцатого февраля двухтысячного года на свет появилась маленькая девочка с русыми волосами, которая не должна была знать ни горя, ни печали. Но ей выпала не такая простая судьба. Когда мне было пять, мама неожиданно заболела. Я мало что помню с того времени, но пару вещей отпечатались отлично в моей голове: вычурный гроб древесного цвета, черное платьице, и соболезнования, сыплющиеся на меня со всех сторон, смысла которых я не понимала. Мне казалось, что маме купили новую кровать, и она просто спит после долгой болезни. Но спустя год я осознала, что моя мама больше ни за что не очнется ото сна. Только тогда на меня нахлынул настоящий траур. Наша семья плохо пережила смерть мамы: отец убивался, пил, и скоро подсел на азартные игры. Часто приходил домой пьяным, зажимал меня в объятиях, словно в тиски, и говорил, что он все исправит, заработает денег на играх, но это был сладким обманом для него. Когда я это раскусила, то осознала - необходимо брать ситуацию в свои руки. Поэтому в возрасте семи лет я уже знала, куда спрятать деньги, чтобы их не нашли, что надо купить, чтобы питаться неделю, сколько нужно отложить на одежду, и как вообще не пасть духом в такой обстановке. Я была в том возрасте, когда не осознавала всю бедственность своей жизни, а вот бабушка мгновенно это увидела, и слезы вины, которые появились у нее на глазах, должны были быть совсем не у нее. Отца я своего редко видела, и пусть вы не подумайте, что я такая уж бесчувственная, раз я о нем забыла. Нет, за меня говорил инстинкт самосохранения. Где-то под корочкой мозга я понимала, если не буду стараться изо всех сил, то завтрашний день для меня может не наступить. Бабуля забрала меня и все важные документы, а после увезла из столицы на побережье, в ее родное село. Как это горестно понимать, что твой отец забылся в пучине пьянства, что он тебя оставил на произвол судьбы, хотя явно не хотел, но я уже сидела в электричке, смотрела на мелькающие за окном дома и деревья, и тогда я заплакала. Ничто не будет как прежде.