***
То было хорошее время, полное безнадежных, но заманчивых мыслей о собственной судьбе. Тогда мне хотелось верить, что удача улыбнется мне, а Вселенная преподнесет чудо, что бывает раз в жизни у каждого человека. Но чем дальше, тем яснее я понимала, что это сказки - для глупцов. Удачи нет, есть только стечение обстоятельств, которые складываются как нельзя выгодно для тебя, но это не подарок. И чуда тоже нет, иначе как объяснить, что ребенок без родителей лишился последнего кровного родственника - бабушки... Самым тяжелым месяцем являлся май: я оканчивала школу, упорно готовилась к экзаменам, но в это же время бабушка простыла, Бог знает как, а затем слегла. Она все отмахивалась и говорила, что вирус подцепила от какого-нибудь туриста и всячески игнорировала мои просьбы обратиться к врачу. Так и вышло, что спустя неделю, ночью, она скончалась, а на утро сотрудник скорой помощи констатировал инфаркт. Меня уговаривали остаться дома, взять небольшую передышку от школы, но я училась как проклятая. Все только и делали, что смотрели на меня как на безумную, а мне было не до них: впереди ждали экзамены, а после - упорный труд ради куска хлеба. Только спустя время я поняла, что пряталась за учебниками и занятиями от реальности, однако после экзаменов, когда я пришла домой с новостью о том, что благополучно все сдала, меня встретила пустота. Вот тогда я осознала, что осталась одна. Мне не с кем было поделиться радостной вестью. Траур длился больше недели, дней пять из которой я провела в постели, забросив и себя, и дом, и огород. Ничтожность моего существования пожирала меня изнутри, как и чувство вины. Я стала упрекать себя во всем, жалеть, что мало времени уделяла бабушке. «Впредь я буду внимательней», - сказала сама себе. «Но у тебя уже никого не осталось, кому уделять внимание», - ответило подсознание. С тех пор я старалась держать дом в порядке, потому что этого бы хотела бабушка. Я продолжала ухаживать за садом, потому что это была ее сокровищница. Я жила только потому, что того хотела бы моя семья. И так как труд составлял основу моей жизни, и воспитание было практически построено на том, что «кусок хлеба заработаешь только честным трудом», после окончания школы я сразу пошла работать. О дальнейшем обучении и речь не шла. Мои одноклассники разъехались в разные стороны, подруга умчалась в столицу, откуда я в свое время сбежала с радостью.
***
Домой я возвращалась через рыночные улицы, где когда-то торговала бабушка пирогами, а продавцы в соседних лавках знали меня в лицо. Я продолжала общаться с ними не потому, что мне хотелось, а потому, что у них, вероятно, тоже никого нет. У одной женщины ребенок попал в автокатастрофу, но у нее хотя бы есть внуки, а вот у пожилого мужчины, что владеет тиром через два ларька, даже детей нет. Я всегда с ним здоровалась, а иногда даже просила пострелять. Знала я его с самого приезда: бабушка часто водила меня на рынок и заставляла стрелять. В возрасте четырнадцати лет в моих руках чаще оказывалась пневматическая винтовка, чем кукла. Я до сих пор не понимаю, для чего мне навык стрельбы, но бабушка настоятельно приводила меня сюда и радовалась каждый раз, когда пульки оказывались в центре мишени. Это выглядело странно: девочка в красивом сарафане пристреливается из пневматики, которая крупнее ее самой. Зато теперь, благодаря урокам бабушки, я могу практически всё, могу жить одна, не заботясь ни о чем, могу постоять за себя, если дело коснется жизни и смерти. Но вряд ли смогу стать счастливой после всего случившегося. - Добър ден, - сказала я дяденьке, подойдя к стойке, откуда стреляли. Он одарил меня улыбкой, и даже глаза его по-особенному засияли, увидев меня. - Здравей, Софи. Как си? - Мерси, добре. Вие как сте? - Добре. Я посмотрела на ружья, что около стены, и мне почему-то захотелось вновь ощутить тяжесть оружия и упор приклада в плечо. - Бих искала да пострелям малко. Може ли? - я кивнула в сторону винтовок, и получила одобрительный кивок. - Разбира се.* Черная винтовка почти стала мне родной, и все движения были отработаны до уровня автоматизма. Отстрелявшись пять минут, я попрощалась с мужчиной и побрела домой, уже в более приподнятом настроении. Меня радовало, что хотя бы люди прошлых годов остались здесь. Дома все осталось неизменным: переступив порог, я увидела все тот же скудно обставленный коридор, кухню и столовую по совместительству, которые, наверное лет двадцать оставались в таком же виде. Работать не хотелось, однако грядки сами себя не выполют. Накинув на голову шляпу, я вышла из дома.