Эмбер опустила руки и сердито встряхнула головой, чтобы убрать волосы с глаз.
— Убирайся отсюда! — крикнула она Джемайме. — Убирайся и не смей мне больше досаждать, слышишь? — последние слова были уже просто истерическим визгом, Джемайма торопливо убежала в слезах и рыданиях.
Убедить Сэмюэля в необходимости отложить бракосочетание Джемаймы было нелегко. Но Эмбер добилась этого, и свадьбу отложили еще на несколько недель, чтобы бедная девочка оправилась от горя разлуки с лордом Карлтоном. Эмбер, и без того издерганная, встревоженная и тоскующая по Брюсу, стала еще более раздражительной из-за беременности. Но ей приходилось скрывать свое состояние от всех, кроме Нэн, которая терпеливо выслушивала и даже выражала сочувствие постоянному ворчанию и недовольству хозяйки.
— Мне так осточертела эта добродетельная жизнь, — устало заявила однажды Эмбер, возвратившись после визитов.
Она часто навещала жен и дочерей многочисленных друзей Сэмюэля, сидела в гостиных и вела нескончаемые светские беседы о детях, слугах и о болезнях — хоть криком кричи! Эмбер изо всех сил старалась быть респектабельной дамой. И сейчас изобразила на лице любезную улыбочку и начала пародировать пожилую тетушку, которую только что навещала. Никто, даже ближайшие родственники не догадывались, что Эмбер беременна, хотя Сэмюэль знал об этом и, как ни глупо, пребывал в полном восторге.
— Дорогая моя, у тебя скоро будет ребенок. Поверь мне, ни одна женщина не знает, что такое настоящее счастье, пока не возьмет на руки своего первенца и не ощутит его маленький ротик у своей груди. — Эмбер скорчила гримасу отвращения и громко фыркнула: брр-р, черт подери, где он нашел счастье, когда встаешь по утрам и видишь себя раздутой, как фаршированный поросенок, и пыхтишь, как старуха, которая тащится в Сноу Хилл!
Эмбер в сердцах швырнула на пол веер.
— Господь всемогущий! Как же я устала от этого!
В довершение всего, когда Брюс был в плавании уже четыре недели, Сэмюэль заявил совершенно твердо, что назначает свадьбу на пятнадцатое октября и ничто не заставит его еще раз отложить дату. Каттлы стали проявлять нетерпение, да и окружающие начали судачить о причине задержки. Да, было самое время, чтобы Джемайма прекратила свои глупые капризы и начала вести себя, как взрослая женщина. Эмбер не находила себе места от беспокойства и весь день ломала голову, как ей быть, думала и по ночам, но так и не нашла решения. А Джемайма еще раз предупредила, что если та не придумает что-нибудь, чтобы остановить бракосочетание, она все расскажет отцу, даже если он их обеих выбросит на улицу.
— О Боже, Нэн! После всего, через что я прошла, чтобы получить эти деньги, и вдруг потерять их! Ведь я не получу ни шиллинга! О, я всегда знала — что-нибудь да случится! Я знала, что ни когда не стану по-настоящему богатой!
— Что-нибудь обязательно спасет вас, мэм, — подбадривала ее Нэн. — Я точно знаю, что спасет. Вы родились под счастливой звездой.
— Что-нибудь? Но что именно? — требовательно спрашивала Эмбер, на октаву повысив голос. — Что и когда?
К десятому числу Эмбер уже сходила с ума от тревоги и отчаяния. Она жалела, что когда-то познакомилась с Брюсом Карлтоном. Она жалела, что уехала из Мэригрина, что не вышла замуж за Джека Кларка или Боба Старлинга. Она мерила шагами комнату, кусала пальцы и колотила кулаком по ладони.
«О, мой Бог, мой Бог, что же мне делать!» Однажды утром, когда Эмбер была еще в халате и рассеянно бродила по спальне, к ней ворвалась Нэн. Щеки служанки разрумянились, голубые глазки торжествующе сияли.
— Мэм! Какая новость! Я только что разговаривала с одной женщиной из прислуги мисс Джемаймы, и она сказала, что последние две недели мисс Джемайма ходит сама не своя, ее тошнит, но что никто не должен об этом знать!
Эмбер удивленно подняла глаза.
— Но почему, Нэн?
Потом сразу же бросилась вон из спальни, пробежала по длинному коридору в противоположное крыло дома и дальше, в комнату Джемаймы. Там суетились портнихи, толпились служанки, было несколько продавцов-галантерейщиков. Эмбер еще раньше говорила Джемайме, что следует делать вид, будто она готовится к свадьбе, тогда, мол, легче будет в последний момент найти повод для отказа. Джемайма так и поступала не для того, чтобы угодить мачехе, а потому что чувствовала себя беспомощной и растерянной.
На каждом стуле и кресле громоздились вороха платьев, отрезы парчи, атласа, шелка, газа струились, как водопады, и растекались по полу, меховые шкурки лежали мягкими блестящими горками. Джемайма стояла в центре переполненной шумной комнаты спиной к двери: ей примеряли свадебное платье из золотого шитья, привезенного лордом Карлтоном.
Эмбер впорхнула в комнату.
— О, Джемайма! — вскричала она. — Какое великолепное платье! Как я завидую тебе — выходить замуж в таком чудном наряде!
Джемайма через плечо бросила на нее сердитый предупреждающий взгляд. Но Эмбер с удовольствием успела заметить, что девушка была бледна и казалась утомленной.
— Ну как, вы закончили? — Джемайма говорила усталым голосом. Две портнихи стояли перед ней на коленях с булавками во рту и расправляли каждую складочку, каждый шов с великим тщанием.
— Еще минутку, мадам. Потерпите еще чуть-чуть.
— Ну ладно, но поторопитесь… пожалуйста, — вздохнула Джемайма.
Эмбер остановилась перед Джемаймой, наклонила голову, оглядывая платье, а глазами внимательно и колко ощупывая фигуру девушки сверху донизу. Она заметила, что Джемайма нервно съежилась под этим взглядом, на лбу появились капельки пота, и вдруг она опустила руки и повалилась на пол, голова откинулась назад, глаза закатились. Портнихи и служанки заверещали, мужчины в тревоге отступили в сторону.
Эмбер начала деловито распоряжаться:
— Поднимите ее и уложите в постель. Картер, принесите холодной воды. А ты сбегай за бренди!
С помощью двух служанок она сняла с Джемаймы платье, вытащила из-под ее головы подушку и начала расшнуровывать корсаж. Когда Картер принесла холодной воды, Эмбер всех выгнала из комнаты, хотя Картер явно не хотела оставлять свою подопечную наедине с мачехой, и, выжав полотенце, положила его на лоб Джемаймы.
Через минуту Джемайма пришла в себя и подняла глаза на Эмбер, склонившуюся над ней.
— Что со мной? — тихо спросила девушка, недоуменно оглядывая опустевшую комнату.
— Обморок. Выпей глоток бренди, и тебе станет лучше.
Эмбер подложила руку под голову Джемаймы и чуть приподняла ее. Женщины помолчали минуту, потом Джемайма глотнула бренди и сморщилась.
— Головокружение проходит, — сказала она наконец. — Можно позвать всех обратно, — она попыталась подняться.
— О, нет, Джемайма. Пока — нет. Сначала я хочу поговорить с тобой.
Джемайма быстро и настороженно посмотрела на Эмбер. — О чем?
— Ты знаешь, о чем. Не стоит притворяться. Ты беременна, не так ли?
— Нет! Конечно же — нет! Этого не может быть! У меня просто… слабость…
— Если ты считаешь, что это просто слабость, то почему скрывала это? Не пытайся обмануть меня, Джемайма. Скажи правду, и тогда я, может быть, помогу тебе.
— Поможете мне! Как вы можете мне помочь?
— Сколько времени прошло с последних месячных?
— Ну… почти два месяца. Но это ничего не значит! О, я знаю, что не беременна! Этого не может быть! Я умру, если это случилось!
— Не будь дурой, Джемайма! О чем ты думала, когда ложилась с ним? Что ты особенная и с тобой ничего не будет? Так вот, это случилось, и чем скорее ты это признаешь, тем лучше для тебя.
Неожиданно Джемайма расплакалась, испуганная и огорченная, что вынуждена признать то, в чем уже несколько недель даже себе не могла признаться.
— Я не верю вам! Я поправлюсь через несколько дней, я знаю, знаю, что выздоровлю! Вы просто пытаетесь запутать меня, вот и все! О, уходите, оставьте меня в покое!
Эмбер сердито встряхнула ее.
— Джемайма, прекрати сейчас же! Вероятнее всего, кто-то из слуг подслушивает! Ты что хочешь, чтобы все узнали о том, что произошло? Если ты замолчишь и будешь благоразумной, то спасешь и себя, и честь семьи. Не забывай, какой позор падет на всех, если эта история обнаружится…