Луис уже открыл рот, чтобы поведать майору, что оружие у них все же нашлось и они чуть-чуть не насадили его на гарпун, пока майор увлеченно раскручивал свою хитроумную интригу, но на мгновенье представил себе поток ругательств, который майор обрушит на свою голову, – и пожалел самолюбие Роберто Кастельяноса. «В конце концов, сам виноват. Нечего было соваться!» – осадил себя Луис.
Они продолжили пить жасминовый чай, пока майор не засобирался. На прощание он достал из чемоданчика несколько тонких листов бумаги и с кошачьей осторожностью положил на письменный стол.
– Отдашь мне это завтра, Луиси! Тебе это будет интересно. Только уговор: никто не должен видеть эти бумаги, кроме тебя. – Майор указал длинным нервным пальцем на черный гриф «Международная ассоциация по борьбе с контрабандой наркотиков». Завтра с утра я заеду к тебе и заберу все это. Заодно договоримся, когда устроить «рыбную фиесту». Такие «парго» встречаются раз в десять лет, чико! И это нужно отметить!
Луис проводил Роберто до двери и бегом вернулся к столу. «Себастьян Карлос Каррера. Личное досье» – прочитал он и быстро просмотрел оставленные майором бумаги. Это были личные досье Лысана и его людей, аналитическая информация о состоянии войны, которая разгоралась в каменных джунглях латиноамериканских городов между кланами Карреры и Суаре-са. Луис начал с досье своего родного дяди и замер в напряженной позе, пожирая глазами набранные мелким шрифтом строки.
Дождь и туман, вдруг упавшие на Ринкон де Лос Пласерес Иносентес, как только малиновый шар солнца утонул в море, были главными виновниками того, что самый способный агент, любимец майора, Ригоберто Монтеагудо чуть не потерял «ударную группу». Ригоберто удивлялся прихотям природы, решившей послать на его бедную голову дождь в такое время года, когда дожди в Эль-Параисо обычно не идут. «Эти бандиты где-тo здесь! Им некуда деваться!» – подбадривал себя Ригоберто.
По распоряжению майора мост, соединявший полуостров с материковой частью страны, был перекрыт. Офицеры дорожной полиции и усиленный наряд пограничной службы во главе с лейтенантом Майклом Сортобенто обшаривали каждую машину, покидавшую Рин-кон Иносенте, и проверяли документы каждого пешехода, которые все оказывались не в меру романтичными иностранными туристами. Счастливые жители Эль-Пара-исо избегают ходить пешком даже в хорошую погоду. Когда же идет дождь, во всей стране не найдется никого, кто мог бы додуматься до прогулки через полукилометровый мост…
«Додж» был где-то поблизости. В последний раз габаритные огни «трактора» – так мысленно обозвал Ригоберто этот заслуженный автомобиль – мелькнули в тумане каких-нибудь полчаса назад. «Додж» повернул с главной авениды1, рассекающей обжитую часть полуострова, на другую, более узкую дорогу, уходившую в сторону заросшей колючим кустарником пока еще не обитаемой части Ринкон Иносенте.
Ригоберто догадывался, что пассажиры «доджа» видят за собой «хвост». Не заметить такой «хвост» было бы трудно. Как только «додж» с трудом отвалил от гостиницы «Подкова», Ригоберто двинулся за ним, пунктуально выполняя приказ майора не отпускать «ударную группу» ни на шаг. Попетляв между рассыпанными вдоль побережья отелями, виллами и коттеджами, «додж» вернулся к «Подкове» и выжидательно остановился напротив брошенной Луисом «сакапун-ты». Ригоберто медленно проехал мимо, свернул в переулок и, оставив машину, пошел назад так медленно, торжественно и непринужденно, как умеют ходить только те счастливцы, которым довелось родиться в Эль-Параисо.
Краем глаза Ригоберто увидел, как «додж», уже развернувшись, плывет, с трудом набирая скорость, в сторону, противоположную от моста.
– Куда они там денутся! – насмешливо воскликнул Ригоберто. – Разве что этот трактор умеет еще и плавать!
Лучший агент майора Кастельяноса не спеша вернулся к своему «форду» и через две минуты действительно догнал «додж». Учитывая сгустившийся туман, сумерки и дождь, Ригоберто беззастенчиво сел на колесо «ударной группе». Достигнув развилки, «додж» неожиданно повернул вправо, и Ригоберто остановился.
– Карахо! Там через сто метров обрыв! – прокричал он в микрофон Гидо, слушавшему его, развалившись в мягком кресле на последнем этаже гостиницы «Прелести моря».