– Столько усилий! – ворчал Аган Хан, пока мы плелись домой. – И теперь мы возвращаемся с пустыми руками, даже без хорошей истории. Вы не должны медлить, Давико! Когда добыча перед вами, вы обязаны стрелять! Нельзя проявлять слабость.
Но я не раскаивался. Олень был слишком красив. Мне достаточно было знать, что, будь я голоден, он стал бы моим обедом. Достаточно было, что я выпил его образ глазами, вместо того чтобы выпить кровь из сердца, еще горячую после убийства. В отличие от Агана Хана, мне было достаточно осознания своего мастерства. Аган Хан желал устроить пир с мясом и рассказом об охоте; меня подпитывала мысль о том, что мы с оленем обитали – пусть и недолго – в одном лесу, разделили одно мгновение, энруксос в Фирмосе.
Однако мое приобщение к Фирмосу на этом не закончилось.
Время от времени моя семья отправлялась в Нижнюю Ромилью, чтобы спастись от невыносимой жары наволанского лета. Мы вели дела с архиномо, мелкими герцогами и аристократами-охотниками, которые населяли тот полудикий край. Нижняя Ромилья охватывала Наволу с юга и запада, и ее земли давали дичь, шерсть и закаленных солдат вроде наших Полоноса и Релуса, которые покидали свои нищие деревушки, чтобы заработать денег и послать их жившим в холмах семьям.
По мере углубления в Ромилью земля круто поднималась, заросшая дремучими лесами и подлеском, пересеченная глубокими оврагами, по которым неслись бешеные реки, а над всем этим царили заснеженные скалистые вершины. Там были тайные пещеры, и высокие мягкие луга, и, по слухам, таинственные долины, где обитали теневые пантеры, ночные волки, каменные медведи и другие странные создания. Это была истинная Ромилья. Глубокая Ромилья.
Или, как с отвращением называл ее Аган Хан, Черная Ромилья.
Однако Нижняя Ромилья была иной, достаточно дикой, чтобы испытать характер молодого человека, но не настолько, чтобы отец слишком тревожился, и потому, когда мы отправились навестить Сфона (семью, владевшую значительной частью угодий, которые давали шерсть гильдии ткачей; мой отец финансировал ее поставки в холодные пустоши, лежавшие за Чьелофриго), мне разрешили бродить, где вздумается. Конечно, я по-прежнему мог ездить только на Пеньке, потому что так и не стал мечником, которого желал видеть Аган Хан, как и не стал убийцей.
Но, честно говоря, я не считал это наказанием. Мы с Пеньком были друзьями. Он был лучшим спутником, какого можно пожелать в дикой местности: более сдержанным, чем мой друг Пьеро, который всегда шумел и рвался рубить мечом подлесок; и более энергичным, чем Джованни, который предпочитал сидеть с книгой и забывал, в доме он находится или на улице.
Пока мы путешествовали по разным тропам, я то и дело останавливался, завороженный пятнами солнечного света, сочившегося сквозь ярко-зеленые листья белых тополей, спешивался, чтобы поохотиться на лягушек, которые прятались среди камней в разветвленных ручьях, рвал мяту и дарил ее Челии.
– Это ночная мята, – сообщил я, вернувшись к ждавшему меня отряду и продемонстрировав находку.
– Хочешь сказать, у меня плохо пахнет изо рта? – осведомилась Челия.
За прошедшие годы девушка заметно повеселела. Вопреки мрачной серьезности, с которой она у нас появилась, ее истинный характер был беспокойным. Она искрилась, иногда даже взрывалась – радостью или гневом. Без сомнения, у нее был характер винтофрицца[29] причем разрушительный. Мы долгие годы учились вместе, корпели над литиджи, нумизматикой и филосом под строгим взглядом наставников, и Челия отнюдь не молчала. И все же, невзирая на громкие протесты и любовь к шалостям, она усваивала уроки, а также навыки владения мечом, ножом чести и арбалетом, достаточно хорошо, чтобы Аган Хан поворачивался ко мне и вскидывал бровь, давая понять, что сравнивает меня с ней.
Теперь Челия повертела мой подарок между пальцев, ее глаза смеялись.
– Я так плохо пахну?
– Как бани Скуро! – весело откликнулся я. – Нет, хуже! – И добавил более серьезно: – Ее также хорошо добавлять в чай, когда хочешь спать. Она тебя взбодрит.
– Ради короны Амо, пожалуйста, не надо! – простонал Мерио. – Она и так слишком бодрая.
– Разве мяты нет в наших садах? – спросила Челия.
– Ну, это ночная мята. Она отличается от… – Я умолк, заметив, что остальные наши спутники – отец, Ашья, Мерио, Каззетта, Аган Хан, Полонос и Релус – смотрят на меня с некоторым раздражением. И неловко закончил: – Я нашел ее рядом с водяными змеями.
Челия рассмеялась:
– Хорошо, что не принес мне одну из них!
Снисходительно вздохнув, отец сказал: