Я не знал ответа. Я был счастлив, что ответил на вопрос Мерио, но теперь казалось, будто я заплыл в глубокие воды.
Мерио снисходительно улыбнулся.
– Подумайте об этом, Давико. Это достойный вопрос. Единственное, что я могу сказать вам с уверенностью: ваш дед не был трусом. Дестино прозвали Быком не без причины. Он участвовал в битве – а после нее участвовал в заключении мира. Что до остального, было ли его знамя таким ярким и высоким? – Мерио пожал плечами. – Возможно, мудрец бы ответил, что сейчас стяг вашей семьи реет высоко, а стяги древних родов становятся меньше с каждым годом. Но я хотел показать вам не это. Подойдите. Вот здесь, внизу.
Он повел меня за собой к самому левому краю стены. Там, далеко от Амо, наконец на уровне моих глаз оказался лесистый холм, где прятались люди и лошади. Темные силуэты, хитро скрытые среди деревьев, едва различимые, зловещие.
– Что делают эти люди?
– Ничего.
Мерио нахмурился, и я попробовал еще раз:
– Прячутся?
– Уже лучше. Вы видите символ на их щитах?
– Это волк.
– Действительно волк. Вы его узнаете?
Я покачал головой.
– Компаньи Милити Люпари[14] Могущественная армия наемников. Они в резерве у шеруанцев, ждут сигнала. Шеруанцы планировали выманить нас к реке и встать спиной к воде, чтобы мы атаковали. Люпари должны были выскочить из леса и обрушиться на нас сзади. И мы были бы сокрушены между наковальней шеруанцев и молотом люпари. Но люпари не стали нападать. Они просто наблюдали. Из-за этого человека.
Он постучал по фигуре в черном балахоне, со скрытым капюшоном лицом, которая кралась через лес. В одной руке нож, в другой – мешок, из которого сыплются золотые монеты. Фигура источала злобу.
– Это Везьо. Он был стилеттоторе[15] вашего деда.
Я втянул воздух:
– Как Каззетта?
– В точности.
Большего мне знать не требовалось.
– Он мне не нравится.
Мерио изумленно рассмеялся. Взъерошил мне волосы.
– Мне тоже, Давико! Мне тоже! – Он вновь усмехнулся, потом стал серьезным. – Но вы должны знать, что Каззетта целиком и полностью предан вашему отцу, а верный кинжальщик стоит больше своего веса в золоте, каким бы неприятным человеком он ни был.
Я с сомнением кивнул. Мерио меня не убедил.
Каззетта выполнял таинственные поручения – зловещая фигура, являвшаяся в любое время дня и ночи, влетавшая в наш палаццо на взмыленном черном чудище по кличке Авинчус высотой семнадцать ладоней, свирепом, как ураган. Каззетта спешивался, бросал повод стражнику и отправлялся на поиски отца. Я видел, как он ворвался к отцу в баню, распугав служанок. Видел, как он возник в разгар пира в честь калларино, потный и зловонный, своим мрачным присутствием заставив умолкнуть музыку и разговоры. И где бы ни появлялся Каззетта, отец сразу же уединялся с ним. А потом стилеттоторе вновь исчезал, часто той же самой ночью, подобно дыму, уносимому теми же злыми ветрами, что и призывали.
Но когда он оставался, все было намного хуже.
Каззетта любил жестокие игры, а я был его любимой мишенью. Он заставлял меня проверять свою скорость в игре в хлопки, и мои ладони немели от его ударов. Он внезапно выныривал из теней, грозя мне стилетом, который прятал в рукаве или сапоге, либо маленькими тычковыми ножами, которые держал за высоким и жестким воротником. Словно злобная фо́та[16] он выходил из-за колонны или из темного проема, и каждый раз хватал меня и прижимал стальное лезвие к яремной вене, а потом говорил, что я ди Регулаи, а значит, должен быть всегда настороже.
Но самым ужасным был тот раз, когда Каззетта принес белого голубя в клетке. Он вручил мне клетку с голубем и сказал, что это подарок, а потом продемонстрировал золотой с красным камнем перстень лучника. Он открыл камень, и появилась крошечная игла. Каззетта просунул руку в клетку и уколол голубя, и тот мгновенно упал и забился в судорогах.
Затем Каззетта отдал мне перстень и наказал быть с ним осторожным. Подарком было кольцо. Не голубь.
Каззетта не был добрым человеком и не был хорошим, и потому я его избегал.
Теперь я уставился на другого кинжальщика, Везьо, который крался по лесу со стилетом и мешком золота.
Мерио сказал:
– Эту битву выиграли не на открытой равнине, а в лесных тенях. Не звоном мечей, а росчерком пера. Ее выиграли, потому что договорные обязательства вашей семьи были известны своей крепостью. Холодные и неизменные, как льды Чьелофриго.
Мы оба смотрели на картину. Я, маленький мальчик, пытался понять; Мерио, нумерари, быть может, размышлял о том, как быстро сосчитал бы золото, пошедшее на подкуп люпари.