– Вижу корабль!
Посмотрев в том направлении, куда указывал тощий палец впередсмотрящего Ротгута, я сначала различила в отдалении ходовые огни, а затем заметила белое судно с плавными обводами. Оно явно направлялось в нашу сторону.
– Кто это?! – крикнула я.
– Береговая охрана!
Глядя на судно, я несколько секунд пыталась убедить себя, что его целью являемся не мы, но тут снова раздался крайне неприятный, резкий гудок. Я бросилась к капитанской каюте и постучала в дверь. Прежде чем она открылась, я успела сосчитать до десяти. Показалось, будто при виде меня в глазах Слэйта мелькнуло удивление. В руках у него была шкатулка, которую он обычно держал у себя под кроватью. Не было нужды объяснять ему, что ее надо получше спрятать: если пограничники поднимутся на борт, объяснить наличие на судне опиума будет куда труднее, чем присутствие двух живых тигров.
– Вы нужны у рации, – сказала я.
Пальцы Сэйта крепче сжались на шкатулке.
– Эта штука может помочь работе карты, – пробормотал он.
– Быстрее, капитан! – С этими словами я захлопнула дверь – пожалуй, несколько сильнее, чем следовало.
Когда я снова появилась на палубе, Би делала разворот, а Кашмир поднимал дополнительный парус. Вспахивая волны, мы прибавляли ход, двигаясь в восточном направлении вдоль южного берега Лонг-Айленда. Я ухватилась за фал, помогая Кашмиру и одновременно наблюдая за судном береговой охраны, огни которого теперь были у нас за кормой. Расстояние между кораблями сокращалось.
По словам Слэйта, нью-йоркская береговая охрана всегда доставляла много хлопот. Подкупить ее сотрудников было почти невозможно. Все это еще больше усугубилось после 2001 года. Нью-Йорк перестал быть тем диким и безалаберным городом, каким являлся в 80-е годы, во времена молодости моего отца. К тому же в береговой охране служило множество любителей старых, антикварных, если можно так выразиться, судов, и наш корабль просто не мог не вызвать у них желания пощупать все собственными руками и заглянуть в каждый уголок.
«Искушение» было весьма изящной каравеллой с черным корпусом, окованным снизу до самой ватерлинии медью, чтобы подводную часть не попортили морские черви. Судно имело заостренный киль, похожий на плавник морского чудовища, и было от носа до кормы покрыто вырезанными на нем рунами. Носовую часть судна под бушпритом украшала резная деревянная скульптура русалки с длинными распущенными волосами и обнаженной грудью – согласно поверьям, ее выставленные напоказ прелести должны были успокаивать море в шторм.
Даже если сотрудники береговой охраны не стали бы обыскивать наше судно, то наверняка не отказали бы себе в удовольствии постоять на его палубе и подержаться за штурвал, рассказывая Слэйту о том, как в детстве играли в пиратов. Оказавшись на борту, они наверняка услышали бы рев тигров, спрятанных в трюме. Стиснув зубы, я продолжала ждать капитана, прислушиваясь к тому, как где-то внизу огромные полосатые кошки ворочаются и порыкивают в своих хлипких бамбуковых клетках.
Я уже собиралась снова постучать в дверь капитанской каюты, когда Слэйт вышел наконец на палубу, держа в руках рацию, которая издавала свист и шипение. Он долго смотрел, моргая, на корабль береговой охраны, освещенный слабеющими лучами заходящего солнца. Сердце у меня сжалось: расширенные зрачки отца закрывали почти всю радужную оболочку.
– Капитан! – окликнула его я.
Мой голос заставил его очнуться и начать действовать. Подняв к губам рацию, он произнес в микрофон:
– Береговая охрана Нью-Йорка, береговая охрана Нью-Йорка, на связи корабль «Искушение», корабль «Искушение», прием.
Мы напряженно ждали ответа, однако из динамика рации по-прежнему доносились только треск и какое-то шуршание. Би, сунув в рот палец, принялась грызть ноготь.
– Он нашел другую карту? – спросила она чуть погодя.
Я отрицательно покачала головой и сказала:
– Все равно сейчас неподходящий момент для того, чтобы приступать к Навигации. Он просто не может начать ее сейчас, когда на нас смотрят.
– Не может или не хочет? – уточнила Би.
– Ему не следует этого делать. Об этом тут же будет доложено всем и вся. А кто-нибудь еще и заснимет все, а потом выложит в Интернет…
– Да уж, есть вещи которые лучше не демонстрировать, – подхватила Би. – Да только, если мы окажемся в тюрьме, все наши фокусы могут всплыть наружу сами собой. Там человек постоянно на виду, и скрыть что-либо очень трудно.