— Да. Я знаю.
Во всем виноват только я. Насколько я слышал, Николь жила своей жизнью. Мои родители теперь жили в Бирмингеме, но поддерживали связь с некоторыми людьми на родине, поэтому они сообщали мне новости. По слухам, у Тайлера Мерфи и Николь родился общий ребенок, что долгое время не укладывалось у меня в голове. Но насколько я знал, эти отношения не были серьезными, поэтому, возможно, у меня все еще оставался шанс на примирение.
— Она стоит того, чтобы за нее бороться, — добавил я, когда снял фотографию Николь с пробковой доски над своей кроватью. Она объехала со мной мир, и теперь я возвращался к ней. — Я чувствовал, что часть меня умирает каждый день с тех пор, как я ее оставил.
— Девчонка, — прокашлял Базз в кулак, и Тор усмехнулся.
Я проигнорировал его комментарий, потому что на самом деле мне было плевать. Если возвращение домой, чтобы просить у нее прощения, делало меня девчонкой, тогда я был рад так называться.
Мой рейс задержали, и перелет был долгим, так что я был измотан, когда сошел с самолета в международном аэропорту Бирмингема-Шаттлсворта. Я провел всю дорогу, слушая ссоры супругов и детский плач. Было здорово почувствовать твердую почву.
Я забросил за плечо вещевой мешок и, держа телефон свободной рукой, напечатал сообщение отцу о том, что приземлился. Когда пришел его ответ, я не мог не улыбнуться.
«Мы здесь два с половиной часа. Твоя мать отказалась ждать, когда ты напишешь сообщение».
Мне не стыдно быть маменькиным сынком.
Завернув за угол, я заметил своих родителей и словно вернулся в детство. Я уже был не двадцатипятилетним морским пехотинцем, а снова стал двенадцатилетним мальчишкой, который не осознавал, насколько соскучился по своим родителям.
Я был сбит крошечной женщиной весом не более ста пятнадцати фунтов[1], которая почти повалила с ног мое двухметровое тело.
— Мой мальчик дома, — вскрикнула она мне в грудь, когда я крепко ее обнял.
— Да, мама, я дома, — заверил я, продолжая обнимать ее.
— Хорошо, что ты здесь, сын, — сказал отец, сжимая мое плечо, пока смотрел на нас с мамой.
Прошло уже почти два года с тех пор, как я их видел. Жизнь в Германии точно не включала еженедельных посещений. Но они приезжали повидаться со мной, когда я объяснил, что не могу вернуться домой. Сначала они не могли понять, почему я решил продолжить службу, но в итоге согласились.
Николь заслужила шанс на будущее, и я понимал, что буду только удерживать ее на месте, если не отпущу. Я был молод и в то время понятия не имел, как сложится мое будущее. И мне потребовалось выйти в мир и узнать его, чтобы понять: все, что мне нужно, есть у меня дома, в Алабаме. Теперь мне оставалось только надеяться, что, пусть и со временем, я смогу найти обратный путь к сердцу Николь.
Глава 3
— Мамочка.
Я не двигалась, пока Тори не перелезла через меня и не села на живот. Расположив ноги по обе стороны от моей талии, она наклонилась ко мне практически нос к носу. Я немного приоткрыла глаз, но этого было достаточно, чтобы увидеть, как она сморщила свой милый маленький носик и снова прошептала:
— Мамочка.
Она провела по моему носу пальцем и начала снова и снова нажимать на кончик. Эта привычка появилась у нее несколько месяцев назад и была слишком милой, чтобы запрещать.
— Я намочила свою кроватку.
На этом моя радость закончилась.
Я широко распахнула глаза. Затем почувствовала, как от ее мокрой пижамы намокает моя тонкая майка.
— И теперь ты намочила мою кроватку.
— Нет, глупышка, — сказала она, слезая с меня и волоча за собой игрушечного медведя. — Вставай.
Все еще в мокрой майке я слезла с кровати и пошла в сторону ее комнаты. Она уже начала снимать простыни, складывая их в центре своей маленькой кровати, из которой, я знаю, она скоро вырастет.
— Я помогла, — гордо заявила она, указывая на ворох из розово-желтых простыней и покрывал.
Такие аварии случались не часто, поэтому я не очень расстроилась. Я уверена, все объяснялось вечером, проведенным с Лиз. Лиз не понимала, что значит ограничивать напитки перед сном, что уж говорить о моей дочери.
— Давай все уберем, затем примем ванну, а после отправимся к дедуле, чтобы устроить стирку.
Тори начала быстро бегать по комнате, собирая игрушки, и я улыбнулась. Как же легко ее отвлечь. Она просто обожала моего отца, и клянусь, что моя дочь была его лучшим другом. По крайней мере, в ее жизни был один замечательный мужчина, который действительно любил ее.