Разряд по телу проходит, напоминая о сегодняшних событиях. Закусываю край губы и тут же вспоминаю, как Костя меня целовал. И расцветаю.
– Ну что ты, пап.
– А что тогда? – убирает очки в футляр, затем в ящик.
– Сними мне квартиру. Маленькую такую. Незаметную.
Его брови тянутся вверх. Один в один, как Костик делал.
– Зачем? – короткий вопрос, а у меня аж плечи опустились. Его тон говорит о том, что папа ни за что не пойдет на это.
– Я хочу жить отдельно.
– Хм.
Это типа разговор окончен?
Отец поднимается с кресла, отходит к окну. Вид из его кабинета классный. На небольшую пристройку, где бассейн. Еще сад и… бабушкин огород. Сейчас, правда, все в снегу, одни белые шапки торчат.
– Алена, мне не нравится эта идея.
– Пап, пожалуйста! Мне до института добираться час. Это без пробок. Водителя у меня нет, поэтому приходится ехать на такси. А ты слышал про последнюю аварию с участием такси? Страсть же! Потом… у вас с мамой скоро родится еще одна девчонка.
– Может, сын?
– Я тебя умоляю, пап! У нас очень многолюдно. А я хочу какого-то уединения. Заниматься в тишине, в конце концов.
Уф! Перевожу дыхание. На данный момент аргументы закончились. Был еще, конечно, один. У всех моих однокурсников есть свои квартиры, никто уже с родителями не живет. Но для папы это не аргумент, скорее контраргумент. Из серии, если все прыгнут, ты тоже прыгнешь?
– Хорошо, я подумаю, – отвечает спустя две минуты, сорок секунд, если я не сбилась, считая.
Радостная выбегаю из его кабинета, добегаю до своей комнаты и плюхаюсь на кровать.
Папины слова практически означают “да”. Ему просто надо чуть поломаться, уж я-то его знаю.
Глава 18.
Алена.
– Уже можно открывать?
– Нет.
– А теперь?
– Не помню, чтобы ты была такой нетерпеливой.
На моих глазах темная, непроницаемая повязка, а на губах самая широкая улыбка, которая когда-либо появлялась на моем лице.
Сердечко звенит колокольчиком, успокоиться не может.
Я уже знаю, что несколько дней назад папа снял небольшую студию, слышала его разговор с риелтором по телефону. И вот теперь отец хочет сделать мне сюрприз.
Писк лифта извещает о том, что мы приехали на нужный этаж, а папа все держит интригу. Руки так и чешутся уже снять эту удушающую повязку.
Лязг ключей, характерный звук открывания двери, легкий скрип.
– Суки, могли бы смазать. Черт, Ален, прости.
Усмехаюсь по-тихому. Сама вся дрожу от предвкушения. Это лучше, чем поездка на море, лучше, чем новенькая модель “яблока”, лучше, чем экзамен автоматом, лучше, чем поцелуй… Нет, тут могу уже поспорить.
– Ну? Уже можно?
Я аж подпрыгиваю. Господи, эмоции бурлят как горная речка, только вода в ней огненная, прямиком из центра Земли бьет.
Быстро развязываю узел, а папа, как назло, туго завязал его. Ногти только ломать.
В глаза ударяет яркий свет. Не сразу различаю обстановку, но мне уже здесь нравится.
– Вот. Как просила. Маленькая, незаметная квартирка.
Это студия, кухня совмещена с комнатой. Отдельно санузел и узенький балкон. Там замечаю большое кресло, где непременно буду сидеть с ноутбуком и смотреть сериалы. В тишине и спокойствии. Как и хотела.
Кидаюсь на папу с разбега и сжимаю крепкое тело, пока не слышу сдавленный голос над головой. Господи, я люблю весь мир сейчас.
– Спасибо, папуль. Спасибо-спасибо-спасибо! Ты исполнил мою мечту.
– Так уж и мечту?
– Мечту-мечту!
Отстраняюсь, чтобы в глаза его посмотреть. Когда он довольный, то в них добрые лучики мелькают.
– Семечко…
– Ты помнишь?
В таком моменте счастья иногда хочется плакать. Как сейчас. В первую нашу встречу с Олегом он назвал меня семечком. Я была маленькой и потерялась. А папа, то есть, Олег Ольшанский, меня нашел и вернул. С тех пор я для него семечко. Прошло четырнадцать лет, а, кажется, ничего и не изменилось.
– Ну а теперь о правилах.
Тыльной стороной ладони вытираю капризные капли слез, шмыгаю носом и встречаюсь с папой взглядом.
Какие еще правила?
Сглатываю слюну, в голове воображаемая печатная машинка, по которой приготовилась строчить муторный список каких-то правил. Печально…
– Первое – каждую пятницу и субботу ты ночуешь дома.
– Что?
Язык сохнет, шевелить им становится невозможно, и я помалкиваю. Все тело скукоживается от обиды и накрывшихся январским снегом планов.
– Ты просила тишину для учебы? Я тебе ее обеспечил. С вечера воскресенья по пятницу вот тебе тишина.
Папа демонстративно обводит помещение ладонью, победно улыбается. Его улыбке могут позавидовать голливудские звезды. Даже слепну от нее.
– Дальше. Второе – никаких вечеринок, тусовок, вписок и всего прочего, где есть тонна алкоголя, парни и темная, звездная ночь.