— Это и мой дом, — на полном серьезе говорю ей. Обратного пути не будет, понимаю, но и не сказать не могу. — Я тебя не выгонял и… — набираю полные легкие воздуха, никогда не думал, что буду говорить об этом вслух. — Я тебя не выгоню. Пошли домой, Даша.
— Зачем? — очередной всхлип, словно шальная пуля по моим нервным клеткам. Ну почему она не может молча встать и пойти? — Я не могу танцевать, вечно падаю на сцене после травмы, ищу среди толпы твою маму, я… — голос у Дашки становится хриплым, дыхание сбивчивым, видно, как она волнуется. — Мне не для кого танцевать, я потеряла смысл жизни.
— А что разве… обязательно танцевать для кого-то конкретного? Разве… не главное, получать удовольствие? Да и падать — нормально.
— Падать можно, когда ты можешь встать. А я не могу… — в сердцах кричит она, но тут же замолкает и сжимает кулаки. Тогда я подхожу, и неожиданно для самого себя, беру Дашку за руку, переплетая наши пальцы. Ее ледяные, словно льдинки, и мои обжигающие, подобно углям.
— Не проблема, я помогу тебе. — Правда вырывается наружу против моей воли, ведь я столько раз негласно итак помогал ей.
— Что? — она дергает руку, но я лишь крепче сжимаю ее.
— Если упадешь, я помогу подняться.
Глава 20 — Даша
Мой взгляд скользит по руке Глеба, которая кажется такой теплой и родной. И ветер перестает быть холодным, и капли дождя словно попадают куда-то мимо меня. Над нами как будто невидимый купол, не позволяющий непогоде задеть остатки моей изломанной души. Так-то надо бы оттолкнуть Гордеева, но мне плохо. Очень плохо.
Я брела по городу, шаркая под ногами опавшей листвой, пока не начался дождь. Люди бежали под крыши, я продолжала мокнуть. Хотелось стереть себя с лица земли, исчезнуть.
Страшно осознать, что ты прожил жизнь, в которой никому не нужен.
Усевшись на лавку на остановке, стала искать варианты, куда пойти дальше. Нет, у меня имелось небольшое скопление денег, чтобы как минимум переночевать в хостеле или в отеле. Но это только на сегодняшний вечер, а завтра? Как быть, когда наступит завтра? Взросление пришло неожиданно.
И тут над моей головой распахнулся зонт. Я до последнего не могла поверить своим глазам, разглядывая Гордеева. Он видимо понял это, поэтому взял меня за руку и потянул за собой. Усадил в прогретый салон машины, наклонился и даже сам пристегнул ремень безопасности.
— Зачем ты… это делаешь? — минут через пять, после того как мы отъехали, решаю спросить то, что крутится на языке. До сих пор не верю, что он тут, приехал за мной. Это что-то из серии фантастики, словно добрый сон.
— Мать должна нести ответственность за тех…
— То есть ты неожиданно почувствовал укор за то, что происходит у нас дома? — перебиваю его, хотя по факту, хочу услышать другое. Мне хочется узнать, что нас с ним связывает, почему он вечно холодный и неприступный, за что меня ненавидит с детства.
— Я всегда его чувствовал, — тайком поглядываю на Глеба и почему-то ощущаю себя не то, чтобы счастливой, скорее спокойной. Заостряю внимание на его руках, длинных пальцах, крепко сжимающих руль, на четко очерченной линии подбородка и острых мужественных скулах. Не зря девушки всегда бегали за Гордеевым, внешностью его природа одарила сполна.
— Поэтому в детстве попросил своего друга посмеяться надо мной?
На светофоре мы останавливаемся, и Глеб поворачивается ко мне.
— Какого друга? О чем ты?
— Забыл уже, как я пошла на свидание с твоим другом, который наврал, что заболел, а сам…
— А! — кивает он сам себе. — Так я же тебе сразу сказал, — отвечает он настолько обыденно, словно мы с ним дружим, а не враждуем. Это так непохоже на нас двоих. — Держись от него подальше. Он всегда был придурком.
— Что? — теряюсь я, переваривая услышанное.
— А ты думаешь, я просто так к нему поехал? Агриппина сказала, ты у него, и чтобы не приключилась беда, мне пришлось тащится тоже.
— То есть ты… хотел заступиться за меня? — даже произносить это тяжело, необычно, словно пробуешь диковинный фрукт на вкус. — А Лана?
— Лана? — в этот раз Гордеев не смотрит на меня, теперь его взгляд прикован к дороге, хотя он уже не выглядит таким напряженным. Положил локоть на подлокотник и одной рукой ведет машину.
— Ну та, с который ты стал встречаться после того, как нашел меня в мужском туалете.
С его губ срывается короткий смешок.
— Слишком много вопросов задаешь, Дашка.
Устало вздыхаю и отворачиваюсь к окну, предполагая, что вряд ли Глеб ответит, по крайней мере, его лимит открытости на сегодня исчерпан. Но для меня стало неожиданность то, что он тогда приехал не посмеяться, а заступиться. Может быть, Гордеев просто не умеет нормально выражать свою заботу? И его фраза про Артема тоже была сказана в положительном ключе, а не из вредности?