Надо будет обязательно об этом спросить, правда позже.
— Ого! — восклицает вдруг Глеб и делает громче трек, который играет в динамиках. — Я слышал ее в другом исполнении.
Прислушиваюсь к голосу, словам, но не пойму, о чем Гордеев. Тогда он сам решает пояснить.
— Новая песня Linkin Park. Я слышал кавер с голосом Честера, его сгенерировали в ИИ, он в разы круче. Почему-то не могу воспринимать женский голос, — делится Глеб совсем по-дружески со мной. Замечаю, как он отбивает пальцами по рулю в такт песни, и мне неожиданно кажется, что ему находиться рядом со мной приятно. То есть нет, не так, Гордеев не испытывает никакого напряжения. Магия какая-то… будто другой человек рядом.
— Не знала, что ты любишь эту группу, — тихонько произношу, боясь спугнуть атмосферу, возникшую между нами.
— Любил, — он немного приглушает звук. — До смерти Честера. Теперь это уже что-то другое, хотя “In the end” до сих пор одна из моих любимых песен. А ты? — мы снова останавливаемся на светофоре, Глеб поворачивается ко мне, в его взгляде мелькает неподдельный интерес.
С ума сойти… Кто этот парень и куда делся мой приемный брат, который ходил вечно с каменным выражением лица?!
— У меня нет особых предпочтений, слушаю все, что нравится.
— Как скучно, — я могла бы оскорбится, но он говорит без сарказма. — Тебе нужно найти свою любимую группу, потому что когда плохо, музыка неплохо помогает.
— Учту, — киваю и стараюсь больше на него не смотреть, уж больно обаятельно он выглядит, когда не покрыт колючками. И тон голоса притягивает, и даже вот эти отбивания пальцами по рулю. Я невольно засматриваюсь на Глеба, и ловлю себя на мысли, что еще немного и точно попаду под его чары. А они у него ого-го какие!
Остаток пути доезжаем молча, вернее, просто слушаем музыку. Мне нравится вкус Глеба, треки словно проникают в душу, они не банальные, с каким-то смыслом. Однако, когда мы останавливаемся около дома, я внутренне вся напрягаюсь. Не представляю, как вновь переступлю порог и буду смотреть в глаза матери. Как идти по этим коридорам, ведь меня выгнали, а я снова вернулась…
Пассажирская дверь неожиданно открывается, Глеб берет меня за руку, также, как тогда под дождем, его горячие пальцы крепко сжимают мою ладонь. Он тянет за собой, и я почему-то не сопротивляюсь, молча следую его команде. Мы поднимаемся по ступенькам, входим в холл, а там тихо, словно в музее. Только звук наших шагов намекает на присутствие людей.
Идем на второй этаж, но не доходя до моей теперь уже бывшей спальни, я резко останавливаюсь. Сердце сжимается, мне становится отчего-то так обидно. Может, зря вообще вернулась? Может, надо было бежать и не оглядываться. Хотя логично, что если у тебя нет ничего, то и с побегом возникнут проблемы.
— Я сделаю тебе великое одолжение, — говорит вдруг Глеб. Перевожу на него взгляд и замечаю, что он слегка улыбается, едва заметно. И вот опять его обаяние в деле, почему-то сразу плохие мысли уходят на второй план, а сердце уже не сжимается, наоборот начинает бегать волчком, словно заведенное и подавать команду всем органам. Кажется, мои щеки полыхают огнем.
— Какое? Перестанешь огрызаться и откидывать злые шутки?
— Мысли шире, Дашка, — он разводит руки в стороны, как Брюс Всемогущий, затем разворачивается и быстро достигает своей комнаты, она у него чуть дальше моей, я в ней никогда не была. Минут через пять Гордеев возвращается, держа подушку в руках и рюкзак.
— Что… — непонимающе бормочу я.
— Поживем в летнем домике, который находится на той стороне территории особняка. Честно сказать, мне и самому давно хотелось свалить отсюда.
— Но там же нет прислуги и… отопление вроде не работает.
— Но там есть камин, а прислуга… Я и сам неплохо готовлю, убираю и заправляю за собой кровать. Тоже мне проблема, — хмыкает он, да так, словно я реально сказала какую-то глупость. — Пошли, — командует Глеб, обходя меня.
— Зачем тебе… все это? — не выдерживаю я. В конце концов, у всего есть цена, и у неожиданно добродушного поведения Гордеева наверняка тоже.
— Верну тебя на сцену, хватит одной сломанной куклы. Вторая и третья уже будет перебор, — в его голосе звучит неподдельная тоска и обида, только я не понимаю, кому она адресована, но явно не мне.
— Глеб…
— Не задавай вопросов, просто пользуйся, пока я добрый.