Правильно говорят, любовь способна спасти мир. Мой уж точно.
По пути заезжаю в цветочный. Почему-то хочется подарить Даше букет, только не черных роз, как я обычно делал, а нормальных. Вообще с черными розами у меня был пунктик, мне хотелось через них показать Дашке мою боль, правда, я все равно старался выбрать самые красивые. В итоге, даже тьма от меня исходила с романтическим подтекстом.
Молодой флорист, подбирает небольшой букет китайских нежно-алых роз. Кладу его на заднее сидение машины и довольный еду домой. Так и представляю улыбку Даши, когда она увидит букет. А после мы будем целоваться… Долго. Томно. И дальше думать не стоит, иначе я словлю ненужное возбуждение.
Ставлю машину под навес, и мчу на всех порах в летний домик. Открываю дверь, скидываю быстро кроссовки у входа, и сразу же заглядываю на кухню. Никого. В зале тоже тишина. Может, Дашки еще дома нет? И, в самом деле, везде пусто.
Ставлю букет в маленькую вазу, думаю позвонить своей ненаглядной, а потом решаю подождать. Все равно, уверен, она скоро вернется.
Брожу по пустому дому, как одинокий кот, которого бросила хозяйка. С каждым часом настроение падает, и букет уже не кажется таким уж красивым и радостным. В итоге ближе к девяти не выдерживаю, набираю Дашке. Она скидывает вызов почему-то, правда следом кидает сообщение, что скоро будет.
Интересно, они что с этой Крис пошли в клуб? Иначе, где можно столько пропадать? Да ну, быть не может. Моя Даша не любительница такого. И чего бы тогда нас не взять с парнями с собой?
“Нет-нет”, — качаю головой.
А через безумно долгий час, Дашка наконец-то возвращается. Она тихонько суетится на пороге, проходит по коридору на кухню, меня, сидящего в зале на диване, не замечает. Вид у нее какой-то болезненный, бледный.
— Даша, — поднимаюсь и подхожу к ней, пытаясь внимательнее рассмотреть лицо. — Ты плохо себя чувствуешь? Может… в больницу? — у нее такие бледные губы, что у меня сердце сжимается.
— Привет, — сухо отзывается она, наливая в стакан воду. Делает глоток, и то ли мне кажется, то ли она реально пытается избежать со мной зрительный контакт.
— Тебе плохо? — повторяю я. — Ты такая бледная.
— Голова… просто болит, — Дашка скупо улыбается, но вижу, что стакан она больно крепко сжимает. Мне хочется надавить на нее и узнать правду, но понимаю, что мы только-только сблизились и включать строгость как-то неправильно. Подожду.
— Дать тебе таблетку? Или хочешь… я в магазин съезжу, и куплю что-то вкусное? — предлагаю, пытаясь немного разрядить неожиданно возникшую между нами напряженность. Я ее даже физически ощущаю.
— Уже выпила, спасибо, Глеб, — каким-то надломленным голосом отвечает она.
— Может… тогда фильм посмотрим? — откровенно говоря, я уже перебрал вроде все варианты. Неужели я где-то успел накосячить? Блин… Ничего не понимаю.
— Давай, — она кивает и идет к дивану первой. Садится не по центру, а сбоку, словно хочет показать, что между нами должно быть расстояние. Я тоже сажусь, не прямо рядом с ней, но и не на другой конец дивана.
— Что будем смотреть? — уточняю, включив телек.
— На твой вкус.
— Ладно, — соглашаюсь нехотя. Выбираю комедию, чтобы как-то отвлечься. И вроде там легкое кино, весело, задорно, а Дашка вся зажатая сидит, не смеется. В итоге, весь сеанс я боковым зрением наблюдаю за ней, она же словно смотрит сквозь телевизор.
После просмотра вообще скупо прощается, хотя обычно стоит у дверей, ждет, пока я ее в щеку поцелую или в лоб. Тут же просто уходит к себе, прикрыв дверь.
Наверное, я реально чем-то умудрился ее обидеть. Только чем? Господи, кто придумал женщин, почему ты не дал нам возможность читать их мысли? Вот как я должен понять, за что мне следует извиняться?..
Утром ситуация не меняется. Мы завтракаем в тишине, вернее я говорю, а Дашка тупо кивает. Она ковыряется вилкой в омлете, в итоге оставив его несъеденным. Я снова не задаю вопросов, терпеливо жду.
До универа доезжаем в безмолвии, которое меня гнетет, ой как. И я уже даже почти срываюсь, думаю спросить в лоб, но на парковке мы замечаем Кристину. Даша спешно прощается со мной, опять не ждет поцелуя, и убегает. Я лишь едва слышно цокаю.
Ладно, сегодня у нас последняя репетиция перед концертом. Вот где мы точно поставим все точки над “и”.
Время до репетиции еще как назло тянется, словно резиновое. Я поглядываю на часы практически каждые пять минут, но ничего не меняется.
— Ты сегодня какой-то мрачный, — замечает Соболев, когда мы на перемене идем по коридору. — Неужели ночью твоя Прима не дала?