— Я понимаю, что вы его мама…
Она обрывает меня, наклонившись вперед и тыча пальцем мне в лицо. Самообладание покидает ее, с лица сходит спокойствие:
— Послушай меня. Я не знаю тебя и не доверяю тебе. Мой сын будет кремирован, Элси. Так же, как его отец и мои родители. И в следующий раз подумай хорошенько, прежде чем указывать мне, что делать с собственным сыном.
— Вы возложили организацию похорон на меня, Сьюзен! Не в силах были заниматься этим сами и взвалили это на меня! Сначала вы не даете забрать мне его бумажник и ключи — ключи от моего собственного дома! — а потом внезапно решаете скинуть похороны на меня. Когда же я пытаюсь всё организовать, вы начинаете руководить всем из-за кулисья. Вы даже не уехали из Лос-Анджелеса. Вам нет нужды оставаться в отеле, Сьюзен. Вы можете вернуться к себе домой. Почему вы всё еще здесь? — Я не даю ей ответить. — Хотите мучить себя, потому что Бен не рассказал вам о том, что женился? Так мучайте! Мне плевать! Только не надо кидаться из крайности в крайность. Для меня это невыносимо.
— Мне совершенно безразлично, что тебе там невыносимо, Элси, — отвечает Сьюзен. — Хочешь верь, хочешь — нет.
Я напоминаю себе, что этой женщине сейчас больно. Эта женщина потеряла последнего близкого ей человека.
— Вы можете отрицать очевидное сколько угодно, Сьюзен. Можете думать, что я безумная, врущая вам лунатичка. Можете цепляться за мысль, что ваш сын никогда бы не сделал ничего без вашего ведома, но это не изменит того, что я вышла за него замуж, и что он не хотел, чтобы его кремировали. Не сжигайте тело своего сына только потому, что ненавидите меня.
— Я не ненавижу тебя, Элси. Я просто…
Теперь моя очередь ее обрывать:
— Ненавидите, Сьюзен. Вы ненавидите меня, потому что ненавидеть вам больше некого. У вас больше никого не осталось. Если думаете, что у вас получается это скрывать, то вы ошибаетесь.
Она молча смотрит на меня, и я не отвожу взгляда. Не знаю, что придало мне смелости быть с ней честной. Я не из тех, кто может смутить одним лишь взглядом, тем не менее, я гляжу на свекровь, сжав губы и нахмурив брови. Может, она думает, что я сдамся, развернусь и уйду. Кто знает. Молчание длится так долго, что когда Сьюзен нарушает его, я чуть не вздрагиваю.
— Даже если всё так, как ты говоришь, даже если вы двое поженились и ты скоро получишь брачное свидетельство, даже если ты была любовью всей его жизни…
— Была, — прерываю я ее.
Она не слушает меня:
— Даже если это так, то как долго вы были женаты, Элси? Пару недель?
Я усиленно пытаюсь дышать нормально. Вдох-выдох. Вдох-выдох. В горле растет ком. В висках бьется кровь.
— Не думаю, что две недели что-либо доказывают, — заканчивает Сьюзен.
Я думаю о том, чтобы развернуться и уйти. Ведь именно этого она и хочет. Но я не делаю этого.
— Хотите кое-что еще узнать о вашем сыне? Он бы разозлился, если бы видел, что вы творите. Вы бы разбили ему этим сердце. И сильно разозлили.
Я покидаю ее номер, не попрощавшись. Выйдя за дверь и обернувшись, я вижу грязный отпечаток моей туфли на ее прежде девственно-чистом ковре.
Двумя часами позже звонит мистер Павлик сказать, что Сьюзен берет погребение на себя.
— Погребение? — переспрашиваю я, не уверенная в том, что он не ошибся.
После небольшой паузы, он подтверждает:
— Погребение.
Хотелось бы мне чувствовать вкус победы, но я ничего не ощущаю.
— Что требуется от меня?
Мистер Павлик прочищает горло.
— Эм… От вас ничего больше не требуется, Элси, — напряженным голосом говорит он. — У меня сидит миссис Росс, и она решила сама позаботиться обо всем остальном.
Что я чувствую, слыша это? Наверное, только усталость. Жуткую усталость.
— Хорошо, — отвечаю я. — Спасибо.
Я нажимаю на отбой и кладу телефон на обеденный стол.
— Сьюзен избавила меня от организации похорон, — говорю я Анне. — Но она не будет его кремировать.
Подруга смотрит на меня, не зная, как реагировать.
— Это хорошо или плохо?
— Это хорошо. — Это хорошо. Его тело в безопасности. Я сделала свою работу. Почему же в сердце такая печаль? Я не хотела выбирать гроб. Не хотела выбирать цветы. Но я чувствую себя так, будто что-то потеряла. Потеряла часть его.
Я перезваниваю мистеру Павлику.
— Это Элси, — говорю я, как только он отвечает. — Я хочу произнести речь.
— Хм?
— Я хочу произнести речь на его похоронах.
— О, да, конечно. Я поговорю об этом с миссис Росс.
— Я произнесу речь на его похоронах, — с нажимом повторяю я.
Он что-то кому-то шепчет, затем в трубке раздается музыка.