— Есть, сэр!
Человек за компьютером нажал несколько кнопок. И тут же на карте зажглась зеленая точка — примерно в центре пирамиды.
Полковник почувствовал возбуждение от приближающейся победы.
— Дайте мне объемную картинку пирамиды.
И опять руки дежурного пробежали по клавишам. С невероятной скоростью и элегантностью вся карта комплекса наклонилась под углом сорок пять градусов, здания приобрели трехмерный объем, потом все, кроме пирамиды, исчезло.
Вот она. В кабинете Эдуардо де Вейги.
Теперь надо выяснить, одна ли она.
— Немедленно включите излучатели всех карточек!
Пирамида расцветилась красными огоньками, обозначив остававшихся в ней сотрудников. На верхнем этаже рядом с зеленой точкой зажглась красная.
Полковник улыбнулся.
— Очень интересно, — заметил он, оборачиваясь. — С ней кто-то есть.
— Номер опуса? — недоуменно произнес Джонни. — Что за черт?
— Это что-то вроде кода.
— Угу.
— И по-моему, мне сообщали этот код.
Джонни, не понимая, уставился на нее.
— Ты как-то не слишком уверена в этом.
Стефани закинула руки за голову.
— В чем я не слишком уверена, так это в том, помню ли я этот код.
— Ты хочешь сказать, что тебе кто-то сообщил пароль и ты его забыла?
— Когда мне его сообщали, я не знала, что это пароль.
— Извини. Ну ладно, не злись.
— Да я не злюсь. Подожди, попробую вспомнить.
Стефани закрыла глаза и попыталась вернуться в те выходные, проведенные на Ильха-да-Борболета. Неужели это было в прошлый уик-энд? Кажется, так давно. Целую жизнь назад.
«Мы с Зазой были вдвоем в зале Геракла. Пили чай. После того как мы с Эдуардо купались в бассейне и занимались любовью».
Это воспоминание засаднило резкой болью.
«Вернемся в зал Геракла. Это было задолго до бури. На Зазе были украшения из крупного жемчуга. Шестнадцатимиллиметровые естественные жемчужины. Я помню, как я ими восхищалась. Четыре — нет, пять ниток!»
Образ Зазы так четко возник перед глазами, что Стефани почти чувствовала старомодный запах ее духов и пудры.
«Джоана внесла чай. Старинный сервиз»
«Почему бы тебе не включить музыку? Проигрыватель вон там».
«Я помню, как я поднялась с места. Но что я хотела включить? Что я поставила?»
Наконец Стефани со вздохом открыла глаза и откинулась на высокую спинку стула.
— Я не помню!
Полковник Валерио, на удивление спокойный, медленно прохаживался перед картой Ситто-да-Вейга. Он весь был погружен в раздумья. Двенадцать сотрудников отдела охраны ожидали приказаний. Наконец Валерио обратился к ним:
— Ты, ты, ты, ты, ты и ты!
Шесть человек вышли из строя и вытянулись по стойке «смирно».
— Вы будете передовой группой. Вы проходите на этаж под кабинетом и берете эту зону под контроль. Перекройте все выходы. Если там работают уборщицы, тихо удалите их оттуда. И не привлекайте к себе внимания!
— Слушаюсь, сэр! — рявкнул хор голосов.
— Отлично. Только когда я отдам приказ, вы подниметесь по лестнице и задержите их. Вы будете вооружены, но стрелять нельзя.
Полковник указал на самого высокого среди них — человека со шрамом на лице.
— Ты, Куэйрос.
Человек со шрамом, раздувшись от гордости, сделал шаг вперед.
— Сэр!
— Отвечаешь за операцию. А теперь идите.
Полковник посмотрел им вслед. «Кольцо сжимается, — думал он с удовлетворением. — Теперь переходим к самому трудному. Узнать, до чего успели докопаться мисс Мерлин и ее сообщник».
— Эти рекламные объявления в чем-то правы, — сказала расстроенно Стефани. — Это ужасно — потерять рассудок. Ну почему, черт возьми, я не обратила внимания на ее слова? Она ведь заставила меня повторить! Она выложила полный ответ — а я что? В одно ухо влетело — в другое вылетело. — Она с отчаянием взглянула на Джонни. — Слушай, потряси мою память, расшевели ее. Поговори со мной о музыке, Джонни! Поговори о четырех великих «Б».
— Четыре великих «Б»? По-моему, я не слышал о такой группе.
— Я имею в виду Бетховена, Баха, Брамса и Боккерини, — нетерпеливо пояснила Стефани.
— Стеф, ты же знаешь, что в своих музыкальных познаниях я дальше Дерека не ушел.
— Говори о Брамсе!
— Ладно, Брамс. Большой бородатый мужик.
— Правильно. Теперь перейди к тому, что он написал. Может, это что-то вызовет в памяти.
— Так, сейчас, дай подумать. Всякие мрачные симфонии. Песня судьбы. Но мое любимое произведение Брамса…
— Повтори еще раз! — прошептала Стефани.
— Я говорю, мое любимое произведение Брамса… И как только он произнес эти слова, что-то медленно начало всплывать из глубин памяти…
Старушка притянула ее ближе к себе, так близко, что Стефани чувствовала ее дыхание на своей щеке. И теперь она почти явственно слышала голос Зазы: та говорила медленно, подчеркивая каждое слово. Шишковатые пальцы сжимали руку Стефани с такой силой, что той хотелось закричать от боли.
«Мое любимое произведение Брамса — опус Шестьдесят си-минор, квартет номер три».
Вздрогнув, Стефани подалась вперед.
— Опус Шестьдесят си-минор, квартет номер три, — быстро повторила Стефани, боясь, что слова снова выскользнут из памяти. — Вот оно, Джонни! Ну а теперь посмотрим, что нам на это скажет компьютер!
С ликующим криком Стефани подвинулась к столу, и ее пальцы побежали по клавиатуре.
19 Ситто-да-Вейга, Бразилия
Откинувшись на спинку своего вращающегося кресла, полковник Валерио не отводил глаз от экрана компьютера. Это был обычного размера экран, но полковнику было все равно. Как раз заурядность экрана в данном случае отвечала его целям. Казалось, эта старомодная машина способна лишь напечатать письмо или создать черновой график, не более. Но в том-то и было дело. Никто не обращал на компьютер никакого внимания, все относились к нему, как к никчемному хламу.
Когда полковник рассказал про свои нужды лохматому мальчишке-компьютерщику, тот был приятно удивлен.
— Вам, старина, нужны две вещи. Во-первых, встроенный вирус, который пожирает программу, если, например, кто-то из трех-четырех уполномоченных на то людей ежедневно не входит в программу.
— А что значит «пожирает программу»?
— Я имею в виду, что от программы не остается ничего. Я же говорю, если кто-то из трех-четырех человек каждый день не отметится в программе, на нее нападает вирус, и через десять часов — большой привет! Все без исключения биты информации съедены. Их нет.
— И программу уже нельзя будет вызвать?
— Даже хуже. Если что-то нельзя вызвать, то, значит, это что-то все-таки существует. А когда этот вирус подключается, никаких следов не остается, и никто никогда не докажет, что оно существовало.
Полковник Валерио улыбнулся.
— Значит, ты гарантируешь, что, если эта программа исчезает, никто не сможет ее воссоздать?
— Черт побери, полковник, даже я не смог бы этого сделать — а я могу делать с этой машиной почти все.
— Ну что ж, верю на слово.
— Теперь насчет второго. Мы это называем «окно», или «ловушка». Это команда, которая позволяет проникнуть в программу, обойдя все ее секретки. Понятно?
— А я смогу увидеть на своем экране, что делает кто-то другой на своем компьютере?
— Слушайте, вы же со специалистом говорите! Конечно, сможете, если мы все наладим, как надо. Все, что для этого требуется, — собственный тайный код, и, когда мы вставляем ловушку, ваше дело уже, как вы ею воспользуетесь.
Полковник Валерио наклонился вперед, включил компьютер и набрал код ловушки:
ОРЛИНЫЙ ГЛАЗ ОДИН.